Пленник улыбнулся какой-то безумной улыбкой:
— Я постараюсь, чтобы в следующий раз нам все-таки подали икру! Приходи запросто в любой день, я всегда дома между тремя и четырьмя, — подумав, маг добавил, — как, впрочем, и в любое другое время!
— Неужели? — спросил архимаг так тихо, что Керис едва расслышал его слова. Затем он развернулся и в сопровождении епископа и ее воинов направился к выходу. В следующее мгновение они уже спускались по ступенькам.
Потом они ушли со двора и направились обратно по старой дороге, вымощенной потрескавшимися, ушедшими в землю плитами. За это время здесь прошел дождь, и теперь запах озона витал в воздухе. Дышалось очень легко. И дед, и внук шли молча. Наконец, когда впереди показался город, архимаг тихо произнес:
— И все-таки он лгал!
— Он лгал, — произнес и Керис. Дед только взглянул на него и шевельнул кустистыми бровями.
Керис поднял голову, словно разглядывая тучи:
— Он сказал, что не может чувствовать Пустоту! Но я слышал, как он сказал этой женщине, что сегодня будет дождь! И дождь прошел!
Мимо путешественников вдруг протарахтела карета епископа. Керис успел заметить сквозь стекла экипажа и саму женщину, которая задумалась над чем-то. На запятках кареты стояли двое послушников. Сама Герда даже не посмотрела на недавних собеседников, с которыми еще пятнадцать минут назад разговаривала в Башне Тишины.
Солтерис вздохнул и кивнул:
— Да. Он все-таки и вправду солгал. Знаешь, Керис, что-то он скрывает! Или он что-то знает, или просто есть что-то такое, о чем он никак не хочет говорить!
Налетевший порыв ветра стал яростно трепать волосы путешественников, как бы побуждая их к дальнейшим рассуждениям.
Пока они шли, Керис больше ничего не говорил. Он теперь думал, с какой легкостью Антригу удалось создать напряженность между епископом и архимагом, отвести их внимание от себя и втравить их в перебранку. И еще он вспомнил, что узник Башни особенно напирал на то, что они с Солтерисом не виделись уже несколько лет.
Молодой человек задумчиво оглянулся на Башню, сложенную из местного серого камня, которая теперь снова торчала, как одинокий предостерегающий палец, — окружающие ее здания и стену загораживали холмы. Эта серая башня очень хорошо гармонировала с таким же серым неприветливым небом. Вдруг, вспомнив, Керис сунул руку в свой кожаный кошель, притороченный к поясу, достал из него лайпу и вернул ее деду. Какое-то шестое чувство (это чувство послушники развивали в себе специальными тренировками) подсказывало ему, что именно теперь лайпа нужна старику.
