– Значит, Юсси ее знает?
– Не то чтобы… ну как сказать… в общем, знаю, кто она такая. Юлина много танцевала вчера.
– С кем?
– Не скажешь с кем… с разными. Руупе, знаете, с заводской конюшни, ее несколько раз вытаскивал. Здоровенный такой, рыжий.
– Он и раньше к ней подкатывался, – вставил Элиас.
– А потом с Нильсом Густафом, ну, вы знаете, учитель, – с художником. Ну с ним-то… с ним почти все женщины плясали.
– Почти все?
– Художник танцует так, что… мастер, одним словом. Наши так не умеют. Прыгает, кружится… нет, у нас никто так не может. Да я никогда и не видел, чтобы кто-то так танцевал.
– А что было после танцев?
– Не знаю… что было после, не знаю.
Прост посмотрел на меня, хмыкнул и повернулся к Элиасу:
– Может, кто-то пошел ее провожать. Не появится в ближайший час, начнем искать. Прежде всего в Кентте, потом пойдем по тропам оттуда. Где-то она же должна найтись.
– Неужели прост думает… – Элиас замолчал и с трудом выдавил: – Опять медведь?
На этот вопрос прост не ответил, и арендатор, понурив голову, побрел к выходу.
– Руупе? – произнес прост с вопросительной интонацией.
– Что – Руупе?
– Юсси… я же вижу, у тебя есть что рассказать. Ты просто не хотел при Элиасе. Выкладывай!
Он и в самом деле видит меня насквозь. Я прокашлялся.
– Ну… этот Руупе… Он и вчера бузил. Выпил порядочно и к девушкам приставал.
– Что значит – бузил?
– Прилип к этой Юлине… и к другим тоже. Они вырывались, но куда там…
– Спиртное туманит мозги.
Я вспомнил приятный жар, внезапную уверенность, свободу, смелость… и проглотил слюну. Неужели прост догадался, что я и сам хлебнул перегонного?
– Руупе пытался напасть на Нильса Густафа. Думаю, приревновал.
– Вот как?
– Пытался пришибить его сзади деревянной дрыной. Но художник увернулся, скрутил Руупе и закинул его нож в кусты.
Прост задумался.
– Руупе, Руупе… – произнес он, как бы вспоминая. – Я его не видел сегодня в церкви.
– Отсыпается. Наверняка отсыпается.
– А Нильс Густаф оставался там весь вечер?
– Еще как! Ему нравится с девушками. А как он танцует, вы бы поглядели, учитель!
– В самом деле?
– Еще как! Я ничего такого в жизни не видел. Прыгает и кружится как котенок, когда играет.
– А ты сам? Тоже прыгал и кружился?
Я помялся немного.
– А разве это грех – танцевать?
– А о чем ты думаешь, когда танцуешь?
– Откуда мне… нет, этого я не знаю.
– Ну хорошо… а что было дальше?
– Но, учитель…какой же это грех! В церкви же тоже… когда вы проповедуете, тоже… люди закрывают глаза, раскачиваются… это же тоже танец!
