Портной знал, где жили старики и маленькие дети, слабые и больные, и с глиняным кувшином в руке переходил от дома к дому. Старики ждали его на пороге, словно между ними существовала какая-то тайная договорённость. Они встречали портного, держась за дверь или опираясь на палку, и понимающе кивали головами.
— Время пришло?
— Пришло. Собрался?
— Собрался.
Старый скотник Юань Гуй попросил: «Чжун Мань, я ещё хочу нарезать травы для коровы».
Портной ответил: «Сходи, это не помешает».
Старик ушёл нетвёрдой походкой, нарезал травы и вернулся, пошатываясь и вытирая руки. Приняв чашку, он сначала сделал пару глотков, а потом допил до конца. На усах и бороде у него ещё висело несколько капель.
— Чжун Мань, ты присядь.
— Нет, сегодня жарко — пойду.
— Ага.
Другой старик, держа на руках грудного ребёнка, посмотрел на портного Чжуна, и глаза его наполнились слезами: «Чжун Мань, ты погляди, может, нужно поменять ему курточку? Ту, которую ты сшил, ещё ни разу не надевали».
Портной в знак согласия прикрыл веки.
Старик вернулся в дом и вскоре вышел, переодев ребёнка во всё новое, а ещё повесив ему на шею амулет — замок долголетия. Новая ткань шуршала от соприкосновения с его сухими немощными руками: «Вот теперь хорошо, вот теперь хорошо».
Сначала он налил ребёнку, потом выпил сам.
Кувшин стал заметно легче, когда портной Чжун вспомнил вдруг о бабушке Юй Тан айцзе.[45] Эта старушка всегда сидела у ворот и грелась на солнце, словно дух ворот. Она была такой старой, что уже не отличала мужчин от женщин. У неё отросли длинные ногти, беззубый рот с трудом удерживал слюну, кожа висела на костях, как просторная одежда; она сидела, закинув ногу на ногу, причём нижней ногой ещё умудрялась притопывать. Кто бы ни подходил к ней с вопросом или с разговором, она ничего не слышала и лишь безучастно смотрела на человека. Вероятно, вы и в других местах встречали таких вот живых ископаемых.
Только когда портной подошёл к ней вплотную, она почувствовала, что рядом кто-то есть, и в её мутных глазах блеснул слабый свет. Она что-то поняла, задержала дёснами слюну, показала на портного пальцем, а затем медленно перевела его на себя.
Портной понял, что она имеет в виду, и сначала поклонился ей, а потом залил в её глубокий беззубый рот чёрную воду.
Все старики уселись лицом к востоку. Их предки пришли с той стороны, и они хотели уйти туда же. Там, в той стороне, раскинулось море облаков, застывших в неподвижности волнами, которые в лучах яркого солнца искрились кристально белой чистотой — и всё это великолепие мозаичным узором впечатывалось в мрачную темноту противоположной стороны. Несколько горных вершин поднимались над облаками, как будто им было слишком одиноко и они хотели поприветствовать друг друга. Золотисто-жёлтая бабочка выпорхнула из-под облаков, словно переливающийся красками огненный цветок. Но сколько бы она ни парила в воздухе, ей никогда не долететь до синих гор и зелёных перевалов. Наконец она опустилась на спину чёрного быка — похоже, это была самая большая бабочка в мире.
