-Сереж, смотри! Вон Ольга идёт!
-Где?
-Да вон!
Увидев Зубова Петра Силыча с Алексеем и Ольгой, Пашка, дождавшись, когда они заметят на, на прощание помахал им своей шляпой. Приподнял свой новенький котелок над головой на прощание, повторяя действия названного брата.
-Как тебе Ольга? Правда она мила?! -не отвлекаясь ни на что и не прекращая ходьбы по ступеням, мечтательно утверждал тот.
-Молодой красивой Ольге Паша песенку поёт. -протянул я нараспев: - Втрескался ты в нее, Бардин! Прям любовь с первого взгляда.
-Ну ты как скажешь. -деланно смущенно заявил тот: -Зря это я спросил.
-Да ладно тебе. Чего тут такого? Понравилась?! Только надо было адресок у неё взять.
-Уже!
-Что уже?
-Уже. Ольга Алексеевна пообещала, что будет через седмицу вечером в литературном салоне мадам Пумпянской. Я сказал, что приду.
-Ну вот. Я с тобой за компанию. Подержу канделябру.
-Чего-о?
-Чего-чего? Помогу навести мосты.
-Как-то странно ты говоришь. И не впервой. Вроде слова говоришь понятные, а ничего не понятно.
-Кхм...
Солнце над городом уже зашло, уступая место ночи. Под ярким светом прожекторов, осветивших ступени металлического трапа, мы спустились по нему вниз, издавая своими штиблетами, ни с чем не сравнимый характерный звук. С накопительной площадки пассажиров служащие порта направляли вовнутрь, прямо в главный зал столичного порта. Войдя вовнутрь, я ахнул, не сдержав своего удивления. Ну представьте себе высокое здание, полностью выполненное из стекла и металла. Большой зал, залитый ослепительно ярким электрическим светом, исходящим от множества люстр и светильников, со кучей лестниц, переходов и спусков. Со тьма-тьмущим обилием пальм, гигантских кактусов, прочей посаженной и в кадках экзотической зелени, словно обнимавшей своей растительностью каскад из нескольких фонтанов. Несомненно, это место было местом притяжения пассажиров и их встречающих.
Свет от множества ярких электрических ламп позволял в деталях разглядеть и оценить масштабный труд рабочих и инженеров, выполнивших своими руками арочные своды под потолком и мощные металлические колонны, которые держали всю конструкцию здания и стеклянную крышу. Бардин лишь посмеивался, глядя на все это, гарантируя мне растяжение шеи. От того, что кручу голову во все стороны. А сам отмечал тоже все те изменения, произошедшие с момента его выпадения из нормальной жизни. Лейб-гвардейцу, похоже, было на все наплевать, мужчина ограничился нашей охраной, не выдавая никаких эмоций. Спустившись вниз по широким ступенькам и сделав несколько шагов к очередной мраморной лестнице, ведущей к центру большого зала, где в окружении цветника и высоких пальм бил вверх самый большой и красивый фонтан, меня вдруг остановили раздавшиеся сбоку слова:
