Выйдя из парадных дверей на улицу, я, держа в руке новенькую шляпу-котелок и тонкую трость с набалдашником, этих обязательных спутников каждого уважающего себя господина, навязанных мне придворным портным, взглянул вверх на небо. Утро нового дня порадовало жарким солнышком, словно напоминая всем нам о последних днях Тайлета, об уходящем лете и дыхании наступающей осени. Да и на булыжной мостовой вдоль Никольской хватало опавших сухих листьев, которые, впрочем, усердно сгребали своими граблями в кучи троица местных, колоритно выглядящих в своем облачении, дворников.
Вспомнив вчерашнее, я улыбнулся. А чего не улыбаться, жизнь-то налаживается. Вот вчера, к примеру. Асессор, трижды весьма удивленный - нежданным возвращением из небытия старшего сына, безуспешно разыскиваемого охранкой опекаемого лица и уж тем более, воистину неожиданным в этих краях, чай не столица, визитом в квартеру ее высочества, на радостях велел Маланье быстренько накрывать праздничный стол в гостиной и срочно слать гонца в кондитерскую.
-На Биржевую пусть сразу скачут, в Филисеевский. Ан нет! Пускай возьмут паромотор! Шампань Луи Родрера и Боллянжэ, алиатико с мозелью. И зельцерской чуток.
-В "Донон" на Аглицкую. Стерлядку там в шампанском в судках, севрюжки наисвежайшей копченой пусть упакуют. И обязательно белужьей икорки захватят.
-Засим к Андрееву. Непременно торт. Самый лучший. И северных пирожных. И фруктов тропических. Пусть не скупится -говорил возбужденный асессор, передавая не менее удивленной и радостной горничной несколько крупных ассигнаций: - Радость-то у нас нынче какая!
Позже, сидя за большим столом рядом с Сашей, Павлом и его семьей, весь вечер на себе ощущал жгучие взгляды его, весь вечер молчащей, сестры Варвары, то и дело, украдкой туда-сюда переносившей взгляд с Павла на меня и обратно. Сравнивала, наверное. Перед началом разговора ее высочество начала с дел государственных, доверительно сообщив асессору последние новости. Поблагодарила главу семьи за оказанную помощь Империи, сознательно умолчав о прошедших во дворце событиях, вручив асессору жалованную грамоту с личной печатью его величества, наделяющую Петра Алексеевича званием почетного гражданина. На словах подтвердила вновь согласие Императора на создание особой надзорной комиссии. И что Павла незамедлительно восстановят в правах, и без проволочек выдадут необходимые бумаги. Сняты и вопросы контрразведки касаемо моего опекунства, заявив, что Империя ко мне и моей личности вопросов боле не имеет. А также по секрету шепнула, что мне нужно срочно явиться в столицу. И просила особо не волноваться, Имперская канцелярия, признавая заслуги геройски погибшего капитана, в кратчайшие сроки рассмотрит прошение о признании князем Сергея Конова, согласно завещания князя Василия Павловича Отяева. В подтверждение своих слов она сунула мне письмо на гербовой бумаге. Впрочем, от внезапной новости о моей будущей эмансипации опекун не сильно расстроился, между разговорами за столом шепнув поговорить об этом позже.
