Дни за днями текли быстро, и когда минуло три месяца родственного и благодатного свидания, Пресвятая Дева Мария собралась в путь в родной город Назарет. Но когда оставила Пресвятая Дева Мария родственницу Свою Елисавету: до или после рождения последней Предтечи Господня? Надобно полагать, что Благодатная простилась с Елисаветою прежде, нежели исполнися время родити (Лк. 1, 57) последней. У Елисаветы было много соседей и родственников, которые, без сомнения, готовы были оказать ей необходимую помощь. Наконец, и для того, чтобы уклониться от глаз любопытных, которыми вскоре должен был наполниться дом Захарии, Пресвятая Дева оставила Елисавету до рождения Иоанна Предтечи.
По возвращении Пречистой Девы в Назарет следы святого чревоношения сделались заметными для праведного обручника Ее, Иосифа. По мысли святых отцов, Иосиф сначала не знал совершающейся перед ним тайны воплощения Спасителя мира. «Он не знал, — говорит св. Прокл, — тайны, происходившей в Деве; не знал, какого чуда будет служителем, не знал, что от обрученной ему Жены родится Христос, предреченный пророками». Можно представить, что должно было происходить в чистой душе святого старца при убеждении в непразднстве Марии! Святая Церковь, выражая душевное состояние его, говорит, что в нем восстала «буря помышлений сумнительных». Он всматривался в Пресвятую Деву и не верил глазам своим, начинал думать и отгонял мысль, принимал все это за сновидение, но и во сне не ожидал увидеть этого. Ничего не зная о благовещении, он обращался к земле и небу за разрешением сомнения и нигде не находил его. В страшном волнении духа он переходил от одной мысли к другой и вдруг с ужасом остановился на возможности низкого обольщения: «бракоокрадованную помышляя», как замечает Святая Церковь. «Увидел Иосиф Марию, — говорит св. Прокл, — и уязвилось сердце его; увидел непразднство и считал тайну чистоты потерянной, увидел имеющую во чреве и впал в величайшее смущение, предполагая Ее обольщенной».
Ничто не могло быть мучительнее этого предположения для целомудренного и любвеобильного сердца Иосифа. «Каким лицом теперь буду взирать я на Господа моего? — восклицал он в рыданиях. — Как буду молиться об этой Отроковице? Я принял Ее из храма Господня девою и не соблюл! Кто уловил меня коварством? Кто сделал это зло в дому моем и опорочил Деву?» «Но кто же мог ожидать, — продолжал он, по изъяснению свт. Димитрия Ростовского, — чтобы Та Самая Отроковица, Которая воспитывалась в храме с таким попечением, Которая отличалась таким глубоким смирением, благочестием и преданностью воле Божией, Которая дала обет всегдашнего девства, несмотря на увещания священников вступить в брак, вдруг искусилась обольщением? И Та, Которую все считали за образец жизни в страхе Божием, незаконно сделалась непраздной! Что мне делать? Куда обратиться, от кого узнать? Спросить ли у Нее Самой и потребовать объяснения? Но о чем же спрашивать? Грех очевиден. Да и для чего еще смущать и терзать Ее, когда и без этого Она уже должна страдать от Своего положения?»
