Фотография черно-белая, темная, неудачная, видно — увеличенная с любительской. По крайней мере, неудачно получился Высоцкий: черный свитер полностью был поглощен фоном, и выходила такая отдельная голова на бархате фокусника. Голова, к тому же, чуть смазанная, но и тут было видно, как плохо выглядит герой: эти мешки под глазами, взгляд в сторону, замученность. Тени других страждущих тела. Нестарый Баргамянц вышел, напротив, четко, и было видно, что это восторг. Явно импортные очки в тончайшей оправе. Олег вдруг подумал, что никогда не интересовался — а что вообще владелец «Файла» делал в молодости. Откуда взялся. На их головы. Был ли тележурналистом. Или, там, фарцовщиком.
Он только из-за этого замер перед снимком, думал, что на секунду, но тут заметил — даже не боковым зрением — что Баргамянц видит. Идет.
Дальше Олег уже толсто подыграл, ну, это дело техники.
— Это тоже войдет в фильм… Если Гостелерадиофонд разрешит, — обронил он будто даже ворчливо.
Баргамянц встал рядом.
— Что?
— А то кто снес бы ложное величье правителей невежество вельмож всеобщее притворство невозможность излить себя всеобщую любовь и призрачность заслуг в глазах ничтожеств — когда так просто сводит все концы удар кинжала! — подчеркнуто-стерто зачитал Олег, как бы и подражая интонации Высоцкого (они так долго колдовали с этим кусочком на монтаже), но сбиваясь, скорее, на дыхание рэп-батлов.
И замер, понемногу торжествуя: он чувствовал, что попал. Можно было бы развить мысль — что настоящее собеседование было здесь и сейчас, а не когда галстук, но… Для этого надо было относиться ко всему слишком серьезно. И к увольнению с «Файла», и к обещанию уволить, которые старик раздавал, вообще-то, пачками, как пинки зазевавшимся крепостным.
— Это был 1978 год, — сказал старик. — Я тогда прилетел в командировку.
Значит, не фарцовщик.
— Вы даже дату запомнили…
— Ты лучше спроси, как я достал билет на Таганку.
Но Олег не стал спрашивать, он уже боролся с улыбкой победителя.
— Я подумаю, — заключил Баргамянц, и сделал жест: вали.
Выпав на улицу, где снова начал накрапывать дождь, и в ближайшей луже плавал неон ближайшего барбершопа, Олег понял, что сегодня надо выпить. Деньги вернулись. Но это ладно. Сначала остановило, что сейчас не с кем, потом — антибиотики, вспомненные; Олег чуть не матюгнулся вслух, потому что меньше всего хотелось — хмуро ехать сейчас на свою заброшенную окраину, толкаться в набитом метро, там — лечь на тахту, как побитая собака, и принимать таблетки по часам.
