— Слушайте, — Лёха закурил. — А давайте вместе не спать? Ты как? — Он ко мне обращался.
Я — удивляясь себе — кивнул.
(Мне, признаться, сны никогда особо не нравились. Они у меня кошмары обычно, и я в них ничего не понимаю.)
— Когда же, господа, мы начинаем жить без перерыва? — Коля заложил руки за затылок.
— А чего тянуть? — сказал Лёха. — Завтра и начнём. Сбор у меня вечером, а выходные на раскачку тогда. И нормас!
Все свои пятничные дела переделав, я приехал к Лёхе с некоторым количеством наличных, запасом трусов, футболок, полотенцем и несколькими книжками (а щётку забыл!).
Не спали по науке: у каждого к футболке было приколото по нескольку булавок, во всех комнатах был зажжён свет и открыты форточки. Одна идея принадлежала мне: от какого-то дальнобойщика я слышал, что если выпить литр воды и терпеть — становится немного не до сна.
Руки чесались. У нас появилось неоглядное количество времени, — оставалось только придумать, как именно его убивать.
Первую ночь было легко: писали пьесу в четыре руки (Коля лежал на диване и был музой): выходило смешно и богохульственно. Правда, к третьему акту остроты завяли, к четвёртому акту сюжет скукожился, а пятый акт был написан, только чтобы не огорчать пальцы. Мы себе в этом не признавались, но глаза выдавали нас с потрохами.
— А ещё, я слышал, голод помогает, — проговорил Коля, осовело уставившись в монитор.
Решили есть мало, но не погибельно мало. Расписание сигарет тоже составили. Кофию предпочли чай (так надёжней). Много было разных разговоров, а вот занятий — не особенно. Лучи утра закрались под шторы и заёрзали по обоям. Я думал почитать, но решил, что это опасно.
— А поехали на кладбище? — предложил я.
Поехали на Рогожское (люблю его). Прудик, колокольни, мостики — в золоте макушек восторг блестит. И прихожане прелесть: мужчины, как на подбор, отменно бородаты. Но колокольни кончились: пошёл лес. Надгробия — одно за другим, одно за другим: и уже теряешь счёт: и уже не верится, что столько покойников вообще может быть в одном месте. Лабиринты заборов, ориентиры крестов. Серая, жёлтая, красная — листва плашмя бросалась под ноги, а сверху — синие, белые, зелёные — мы.
Бродили долго и тихо (говорить уже давно было не о чём): мы злобно поглядывали друг на друга, но шли в одну сторону. Той же дорогой возвращаться не хотелось, выход не отыскивался. Пришлось лезть через забор: спрыгнули под носом у старушки. Она чуть не отдала Богу душу.
