И там, в дальнем углу — за мольбертом, — стоит и рисует нечто небывалое угрюмый человек с гусеницами-бровями и широким лицом. Чем-то похожий на венецианского купца, а чем-то на упыря.
— Садись, — проговорил он, не отрываясь.
Кирилл дрожащей рукой выдвинул из-под стола пятиногую табуретку и бухнулся. На душе у него было странно и сладко: как будто не в картину он угодил, а в спальню к самой любимой и самой настоящей…
— Казимир, — представился бровастый. — Хотя ты мог и догадаться.
— М-мог, — отвечал озяблый Кирилл.
— Ты чего к картине лобызаться полез? — Малевич прервал своё дело, встал и подошёл вплотную: будто на коленки собирался сесть.
Кирилл стыдливо смотрел Малевичу в живот: только теперь он заметил, что пиджак его чудовищно полосат.
— Я всего лишь понять хотел… — промямлил Кирилл.
— Познание через поцелуй? Ха! Ну что? Много понял? — Малевич махнул. — Да ну вас всех!.. Загадки вам всё подавай да разгадки.
Кирилл промолчал, а Малевич, шаркая, обернулся к холсту. Минут с пять он сердито наносил мазок за мазком, потом вдруг отложил кисть и посмотрел гостю прямо в глаза:
— Ты как там сказал? Когда не поцеловал ещё «Квадрат», а только носом ткнулся? «Моя жизнь уже никогда не будет прежней, это просто невероятно!» Так ведь?
— Д-да. Вроде того.
— Ну что могу тебе сказать… Ты был совершенно прав. Ничего прежнего после нашего с тобой разговора — уже не будет.
III
Наконец дело дошло до, собственно, действий: Йося отправился с чемоданами своих рукописей в Москву. Товарищи по изысканиям в области пятёрки его давно хотели отправить, но, только заткнув за пояс своих оппонентов, Йося решился на семисоткилометровый шаг
Прямо с Ленинградского вокзала — не тратя время ни на какие Арбаты, бульвары или даже Красную площадь — Йося отправился в Институт Исследований и Культивирования Загадок Мироздания.
Петербургские коллеги загодя обо всём договорились, и аудиенция была дана почти что сразу. Заведующий Кафедрой Чисел — Герасим Юрьевич — охотно его принял.
То был человек в годах, в кургузом халате, с измождённым усталостью лицом — не то балерина, не то упырь, — с очками в пять диоптрий, с пятью ручками в нагрудном кармане, с пятью волосками на голове, с пятью пальцами на каждой руке…
Йося, не намереваясь медлить хотя бы и пять секунд, дерзко бросил папку прямо на стол. Герасим Юрьевич от хлопка этого зажмурился и малость труханул. А впрочем, — как-то устало труханул. Взялся листать.
Он листал-листал. Листал-листал. Листал.
