Евгений, с трепетом и ужасом в ногах, — понял. Его любовь оказалась так сильна, что Васильевский остров — двинулся.
II
Кирилл ошарашено озирался по сторонам. Зал Русского музея, бабки-смотрители, Веня, пять рублей, даже семечки в кармане — всё исчезло!
Нет же! Нет! Быть того не может! Неужели провалился в «Чёрный Квадрат»? Ну зачем послушал Веню и приложился? А Кирилл ещё надеялся увидеть Филонова!.. Да и выпить тоже. Не за «Квадратом» же в Питер ехать, — он и в Третьяковке есть. Да что же теперь?
Ладно, Русского музея не стало, но что же было вместо него?
Супрематичная вакханалия ненастоящих цветов — вот что было!
Кирилл стоял с четвёркой странных мужиков: на них были рубахи, подвязанные кушаками (если эти геометрические фигуры можно было назвать рубахами), рожи их были перекошены (если эти воздушные шарики можно было назвать рожами), а вдалеке — едва различимый стадион, по которому предстояло бегать (если чехарду полосок можно было назвать стадионом). Пятым — был Кирилл.
Эти четверо угрюмо кивнули — и побежали. Кирилл стоял на месте и не понимал. Тогда четверо вернулись и погнали Кирилла пинками — пришлось забегать тоже. Но ничего: сорвался в бездну Кирилл.
Он упал на чёрную школьную парту, усыпанную ручками, тетрадками и карандашами. Даже циркуль был. Кирилл послушно сложил руки и уже надеялся на заслуженную пятёрку… Как только Кирилл почувствовал себя в безопасности — предметы эти двинулись и оказались очередными геометрическими фигурами, которым позарез нужно было его убить.
С парты Кирилл тоже свалился. Его мотало, как бутылку в Неве.
Теперь — чуть потрескавшаяся чернота, и ничего, кроме неё. Кирилл попробовал произнести, вытягивая каждый слог, смакуя:
— Пус-то-та.
Ничего не получилось: чернота проглотила и это. Тогда он сказал:
— Точка в искусстве.
Не вышло опять.
— Смерть Бога.
Ни в какую.
Кирилл сел в этой черноте и стал рыдать. Он совершенно ничего такого не хотел: всего лишь разгадать «Чёрный квадрат»… Если говорить совсем уж откровенно, Кирилл был уверен: разгадай он «Чёрный квадрат» — и никакие загадки Мироздания перед ним не устоят.
А теперь — сидит. Невесть где и невесть как.
Но тут мысль навестила его голову. Кирилл проговорил по слогам:
— Пол-но-та.
И «Чёрный квадрат» сменил немилость на что-то ещё — быть может, даже и пострашнее. Всё выстраивалось по кусочкам, будто мазками: икона в углу, стол с самоваром, печь с изразцами, луна за припылённым окном. Это была самая обыкновенная русская дача.
