«— Я низок и смешон.
— Вообще-то у тебя нормальный рост».
Это было забавно: мы писали неплохо, и писали левой пяткой. Никакого труда — а вот, литературное объединеньице!..
Были вечера и другого толка, когда мы корпели над манифестом. Женя Волкова во время таких собраний обычно молча ходила под тревожную музыку и размахивала руками (сушила лак на ногтях).
Сходилась «Абвыболда» в том, что писатели только и делают, что доказывают читателю, будто то, что писатели видят, — существует, а того, что читатели видят, — не существует. Мы должны были доказать обратное. Когда же интерес к литературе пропадёт и люди предпочтут просто жить — писатели смогут заниматься своими делами.
Я пытался объяснить им, что это — дело состоявшееся. Люди уже теперь спасают кошек, а не Рембрандта. Но у «Абвыболды» были невнимательные уши…
Мы использовали чужие тексты, разнообразно варьируя их, в сносках к рассказу размещали другие рассказы, закручивали текст по кругу (отображая работу стиральной машинки), писывали стихотворения из одного слова — например:
Москва!
(Подразумевая, что читатель вспомнит Пушкина.) Чего только не творили, в общем. Главное — смысла поменьше, и — прелесть.
Вершиной нашей деятельности был «Рассказ на одной букве», которым в одно из утр порадовал Гугля Асхат Асхатович. Вот один пассаж из него:
«Ы ы Ыы, ыыыыы ыыыыыыы. Ыы! Ы ыыыыы ыыыыы. Ыыы ыы ыыыыы ыыыыы-ыыыы ыыыыыыы».
Что это означало, забыл уже и сам Асхат Асхатович.
Неспешным образом за полгода в нашей группе во «Вконтакте» набралось порядка тысячи подписчиков. Иногда нас комментировали, но всё в духе: «Улёт!», «Когда следующий?», «Заставляет задуматься». Мы решились, наконец, издать полновесный альманах.
Ещё полгода на подготовку издания. Ещё месяц на раскупку оного и появление рецензий. Давненько это началось, да… Мы сидели у Гугля, ели финики, пили вино и читали отзывы на альманах «Абвыболду́ны».
— Нет, ну что они себе позволяют! — бросил Василий Тёмный в ярости.
— Эк они! — Асхат Асхатович мотал головой.
— Какая низость! — Женя Волкова зло губы поджала.
— Беда!.. — Гугль положил руку на лоб.
Непонятно как, но критики умудрились найти в наших произведениях какой-то смысл. Так, переделка Булгаковского диалога рассматривалась как попытка воскресить классика и спросить, как ему современная литература. Эта же тема продолжалась, таким образом, в моём рассказе про филологов, воскрешающих Лермонтова, и уточняющих у него, почему там-то не стоит запятой. Этот рассказ был — оказывается! — исследованием культурной деформации великого писателя. Гвоздевидный «Рассказ на одной букве» Асхата Асхатовича — интерпретировали как глубокий анализ пустоты, а также категорий пустого и порожнего.
