Вадик осторожно припил пива и уставился на свои исхудалые пальцы:
— А прикольные у тебя анекдоты… Я как-то даже и не ожидал.
— А то ж! — Всплеснулось пиво бойко. — Я тебе говорю — это всё от одиночества мертвецкого. Дружба дружбой, а похороны врозь… И поделиться горем не с кем! В древности — не то!.. Протагор, говорят, всю дорогу всех высмеивал да вышучивал, а остальные рыдали, бестолочи: просили Харона ему по башке веслом тюкнуть. — С серьёзнейшим видом Сан Саныч палил воблин пузырь зажигалкой. — Юмора у них нема! Вот братские могилы — хорошая традиция была. И не скучно! — Завоняло.
— Слушай, а почему мы не говорим о том, что было до? — спросил Вадик, слизывая пену с губ и берясь за воблу.
— А это всё неважно теперь! — сказал Сан Саныч с забавностью — и примолчал. Но даже в молчании своём он всеобразно щурился и гримасничал. — Как тебе смерть вообще?
— Да ничего, потихоньку.
Раскопали где-то пластинки Вертинского: уплясывались под них как очумелые. Читали Блока, писались от смеха. Сан Саныч даже предлагал на кладбище сходить, ещё ребят позвать, — но Вадику всё неловко было:
— Как-никак я новенький…
Сан Саныч предложил тогда просто сходить — на могилке соснуть. Вадик заметил, что спать на могиле — не очень смешно.
— Ну да. — Сан Саныч снял иглу с пластинки. — А всё-таки скучновато.
Решили позвать женщин. Да не абы каких, — а лёгкого поведения. (Гроб спрятали в кладовку — чего лишний раз барышень смущать?)
Прикатила синяя газелька, из неё вышел явный сифилитик в майке и шлёпанцах и сморкнулся в левую ноздрю (не знаю, чем правая ему не угодила). Потом распахнул заднюю дверь и вывел — однобровую, узкобёдрую, с какими-то чудовищными ляжками. Потом — то ли девственницу, то ли блудницу, сложно было угадать, да один чёрт, страшная как утопленница (Сан Саныч шепнул Вадику на ухо: «Мандарылая какая-то»). Ну а третьей — вообще беременная старуха оказалась. Вадик со смущения даже на «вы» ей говорил:
— Ой! Вы, то есть…
Решили всех посмотреть. Уехала газелька — через полчаса приезжает другим составом. Уже тут были и «Гений чистой красоты», и «Мимолётное виденье», и даже «Когда из мрака заблужденья…».
Продажная любовь, конечно, всем плоха… Всем!.. И безнравственна, и груба, и бесстыдна… Но дешева зело, — вот и популярна.
В общем, не до разговоров о жизни и смерти покойникам стало. Сан Санычу достался Гений Красоты, а Вадику — Виденье.
И вот, лежит Вадик со своей избранницей на кухне (раскладушку себе поставили: хорошая раскладушка, советская — во все бока тычет): лежит, и стыдно ему, что тело у неё такое тёплое, а он — вот — мертвец. А Виденье — курит безразлично, оборачивается к нему лицом — и говорит:
