Дождь немного утих, но с неба продолжала сыпаться мелкая водяная пыль. Пахомов не торопясь зашагал в сторону радужного сияния проспекта. Все последние дни стояла изнуряющая жара, кабина раскалялась, мотор перегревался, стоило где-то остановиться ненадолго, и колеса начинали медленно погружаться в расплавленный асфальт. А затянувшийся дождь, кажется, снял и дневную усталость, и дневное раздражение.
Пахомов почувствовал, что кто-то вцепился в его рукав, повиснув на нем живой тяжестью. Он повернул голову — женщина. Она заглядывала ему в глаза с вопросом, но он молчал, и тогда она спросила сама:
— Ну что смотришь? Сообразим?
— Разоришь, — усмехнулся Пахомов.
— Сотней?
— Сотней от тебя не отделаешься.
— Не переживай, отделаешься. Ну? Смотри, какой скверик… Дождь кончился, фонари люди добрые разбили… Вижу, что хочешь! — Женщина была молодая, шалая, но какая-то заброшенная, Пахомову даже показалось — пыльная.
— Ты ведь уже хорошо поддала сегодня?
— Еще хочу! — честно ответила женщина.
— Извини, дорогая, — Пахомов решительно снял ее ладонь со своей руки. — Как-нибудь в другой раз.
— Ну и дурак! — со вкусом произнесла она. — А с виду ничего еще мужик.
— Только с виду, — усмехнулся Пахомов. — Только с виду.
Через некоторое время он поймал себя на том, что старается идти по освещенным, многолюдным улицам, обходя темные переулки, не останавливаясь у сумрачных скверов. Усмехнулся своему открытию и, закурив, резко обернулся — кто это так настойчиво идет за ним? Он даже отшатнулся к стене, пропуская преследователя вперед. Девушка, похоже, и не заметила его, прошла мимо, слегка царапнув мокрым зонтиком по плечу.
— Простите, — произнесла она в пространство, опять не увидев его, не выделив из толпы.
Дальше он не пошел. Остался стоять у стены. Нащупав спиной какую-то нишу, втиснулся в нее и, невидимый, курил сигарету, пряча огонек в кулак. И за все это время никто из прохожих не вызвал у него подозрений, никто не привлек его внимания. «Если так и дальше пойдет, то можно умом тронуться», — подумал Пахомов, выходя из ниши и снова вливаясь в поток прохожих.
Потом он поймал себя на том, что стоит у освещенной, застекленной витрины. Вверху шла крупная красная надпись: «Их ищет милиция». С плохо отпечатанных снимков на него смотрели молодые парни с какими-то обиженными, скорбными взглядами, будто, фотографируясь, заранее знали, в какую витрину попадут и какой текст будет напечатан рядом с их физиономиями — «опасный преступник», «рецидивист», «возможно, вооружен»…
