– Да… – прошептала Шекер.
– Тогда почему расстраиваешь? Если ты не любишь нашу маму, то это не значит, что ты можешь ее обижать. Я! Я, – Эрке энергично ударила кулаком в грудь, – я ее люблю и не хочу, чтобы ты доводила ее до инфаркта! У нас мама одна, а не две и не три. Родителей надо любить и почитать. Нельзя расстраивать мать. Она у нас одна. Мать – самое дорогое, что у нас есть. Если ее не будет, тебе будет легче? Ты же знаешь, что у нее уже был микроинсульт, ты хочешь, чтобы был еще один?
Шекер замотала головой. Она никак не ожидала услышать таких слов от Эрке, единственного человека, которому доверяла. Эрке хоть и приходилась ей тетей, но разница в возрасте между ними составляла всего семь лет, и Шекер было легче относиться к ней как к сестре, чем как к тете, в отличие от старших теток – Раи и Зои. Но на этот раз Эрке говорила с ней как с чужой. Шекер затряслась от рыданий.
– Ты думаешь, я не замечаю, а я все замечаю. И мама замечает. Мама все замечает! Еще до того, как ты скажешь слово, мы уже знаем, что ты скажешь. – Эрке сделала паузу. Из глаз Шекер ручьем текли слезы. – Ну все, все. Перестань плакать, вытри лицо.
Шекер потерла лицо рукавом ночной рубашки, но ее тело продолжало трястись.
– Ну все, все, не плачь. Никто же не умер? Что за трагедия? Что с тобой случилось? Что с тобой происходит?
– Я… хочу… к маме… – тихо, еле слышно, сказала Шекер. Было видно, что ей трудно достались эти слова.
– К маме? – переспросила Эрке. – Мама во дворе, вставай и иди к маме, что за проблема?
– Нет, – прошептала Шекер слабым голосом. – Я хочу… к… маме.
Эрке сжала губы и побледнела. Ее лицо стало непроницаемым.
– Ах, вот оно что… – Эрке встала и подошла к окну. – Я от тебя такого не ожидала. Что угодно ожидала, но такого – никогда. – Сделав паузу, она продолжила: – Это Зинка тебя подговорила, да? Это Зинка тебя настроила против мамы? Или это Рая? Кто тебя настроил против мамы, говори!
– Нет, нет, меня никто не настраивал! Я сама! Сама!
– Понятно… Ты ведешь себя как предатель! Ты – вор и предатель! Ты украла у нас маму, а теперь ее предаешь! Но даже у самого худшего вора и предателя есть совесть, а у тебя совести нет! Как можно так поступать, как ты поступаешь?! Ты что думаешь, у Зинки прямо рай тебе будет? Что она прибежит, заберет тебя, и все будет прекрасно? Ну что ж, иди… к маме, – при этих словах Эрке сморщилась, – как ты ее называешь. Никто тебя не держит! Но учти, обратно тебя никто не возьмет. А если ты думаешь, что Зинка будет тебе рада, ты очень, очень глубоко заблуждаешься! – Эрке не заметила, как перешла на крик. Только увидев испуганное и потерянное лицо Шекер, она понизила голос. – Ты знаешь, что Зинка, мать твоя так называемая, на самом деле не любит тебя? Она не любит никого, кроме себя! Ты знаешь, что она расстроилась, когда ты родилась, потому что не хотела дочь, а хотела сына? Она даже не притронулась к тебе ни разу, не кормила тебя. Это потом уже, когда мать приехала и увидела, что ты худая как скелет, она испугалась и забрала тебя к себе. Она не хотела, чтобы ты там умирала с голоду.
