Но он не сопротивляется. Он понимает, что ей хочется почувствовать что-нибудь — что угодно, только не то, что она ощущает сейчас. И он ее не винит. Он чувствует то же самое.
* * *
После они лежат в постели вместе и смотрят на лунный свет, который просачивается через рейки в ставнях.
— Сегодня был хороший день, — говорит она. — Я бы никогда не подумала, что скажу это, вернувшись сюда. Но так уж вышло.
— Да.
Она придвигается ближе к нему.
— Нам мало что удается выбирать. Что с нами будет, умрем мы или выживем, кого полюбим. Но мы можем, по крайней мере, сделать один выбор: признать, что иногда нам хорошо. И иногда этого достаточно.
— Иногда.
Он лежит и слушает, как она засыпает — ее дыхание похоже на замедляющийся метроном.
Потом Сигруд слышит внизу какой-то звук — возможно, шаги. Он напрягается, прислушивается внимательней, потом встает.
— О, какой сюрприз, — замечает Ивонна, и ее голос приглушает подушка. — Ты уже уходишь.
— Я что-то услышал, — говорит он.
— Ну еще бы.
Он надевает брюки и рубашку.
— Я правда что-то услышал.
— Гм.
— Я вернусь, — обещает Сигруд, открывая дверь. — Оставайся тут. И сиди тихо.
Он выходит наружу босиком, идет по огромным коврам, перебегая из тени в тень, пока не добирается до вершины лестницы. Там он осторожно выглядывает из-за угла и видит ее.
Татьяна Комайд сидит на полу посреди громадного вестибюля, одетая в белую ночную сорочку. Лунный свет льется через гигантское окно над нею, и в мягком свечении ее фигурка — едва различимое белое пятно, плавающее посреди серо-белой лужи.
Сигруд спускается по лестнице.
— Тати? — спрашивает он.
— Привет, — тихонько говорит она. Ее глаза открыты, но голос сонный.
— Что ты делаешь?
— Мне приснился сон, — говорит она. — Про маму.
Сигруд наклоняет голову.
— Не про ту, которая меня родила, — продолжает Тати. — Про Шару.
— Ночной кошмар? Это он тебя разбудил?
— Нет, не совсем кошмар. Очень странный сон… — Тати глубоко вздыхает. — Мне приснилось, что она здесь. В Мирграде. Я увидела, как она стоит посреди улицы с черным клинком в руке и грозит им Божеству, которое вздымается перед нею. Все выглядело таким реальным…
Сигруд тотчас же узнает сцену.
— Тебе приснилась Мирградская битва?
— М-м. Нет, — говорит она. — Нет, я так не думаю. Потому что ее волосы были такими, какими я их знала, — белыми как снег. И бог был не Колканом. — Она медленно трет висок, как будто страдает от головной боли. — Возможно, это битва в Мирграде. Но не Мирградская битва.
