Сказать, что я была ошарашена — значит ничего не сказать. К такому откровению я не была готова — во мне словно что-то сломалось, наверное, мои идеалистические представления о добре и зле.
Я почувствовала себя впервые обманутой и очень-очень растерянной… Но я сумела взять себя в руки, не выдавая смятения и горечи от узнанного.
Расстались дружески, как ни в чем не бывало. Он пожелал мне счастливой семейной жизни (я была к тому времени невестой), хотя со свадьбой не торопилась…
И только позднее, много позднее мне стал ясен смысл поведения моего друга: он так спешил покаяться, прощаясь со мной, да и с собой, стараясь быть предельно искренним и открытым, чтобы не потерять окончательного уважения к себе — думаю, для него это был мужественный шаг. Я долго не могла забыть его горькие слова, сказанные им когда-то в минуты откровения: «Если бы ты знала, как мне плохо и мерзко на душе…»
Да, Антон оказался слабым человеком, но скорее он стал жертвой, попавшей в силу обстоятельств, в паутину, изощренно сплетенную органами, призванными охранять граждан от грозящей им извне всякой опасности и т. д. Это ли не Голгофа, унижение и уничтожение личности? Попавшие в эту паутину люди не всегда могли противостоять такому молоху, справиться с таким непомерным грузом, что зачастую кончалось для них трагически — психическим расстройством и даже суицидом. Редко кому удавалось вырваться.
Антону удалось избежать печальной участи, остаться «бойцом невидимого фронта» — он постарался исчезнуть из московской жизни, избежать армии (скорее всего, не без помощи папы-генерала) и главное, избежать неминуемого позора разоблачения перед товарищами…
Больше мы с Антоном не виделись. Конечно, я вспоминала о нем, наши встречи, беседы, его признание. Но все это дальше и дальше отодвигалось от меня, и вот как-то уже по прошествии ряда лет мне снится Антон, очень грустный и печальный. Помню, меня поразили и взволновали его слова: «Прости! Мы уже никогда не увидимся. Наши пути давно разошлись. Прощай!» Такой вот странный сон, почти мистический. Я случайно узнала, что он ушел из жизни как раз в этот период, может быть, даже в этот день… Это было его последнее прощание.
Уже давно нет в живых моего друга Антона, одного из многих молодых людей, не сумевших противостоять безжалостной машине, и ставшего ее очередной жертвой… Да, человек жил, учился, мечтал о другой достойной жизни, но, попав в ее жернова, постарался избежать печального итога — быть раздавленным ею как личность… Он сумел вовремя уехать к себе в родные пенаты, свой Киев, где продолжил обучение в одном из его институтов. (Так, по крайней мере, я узнала о нем от наших общих друзей, так же, как и он, улизнувших от армии.)
