Если вкратце, он был «под колпаком». В то время это значило, что человек попал в поле зрения органов, тогда это был вездесущий, всевидящий и грозный Комитет Госбезопасности (КГБ), наводящий на многих законопослушных граждан страх, порой ужас. Антон рассказал, что случилось с ним во время поездки к отцу в Германию. У отца в это время назревали какие-то сложности с руководством, в общем, он уже собирался уйти в запас, его не отпускали, назревал конфликт. И вот, отрабатывая какой-то иезуитский план и давя на верноподданнические чувства отца-генерала, взялись за сына.
— А что, подросла молодежь, так сказать… Пора заступать, смена поколений нужна…
В общем, вызвали на разговор, который велся в мягкой доверительной форме (чтобы не спугнуть и расположить в сторону осознания миссии патриотизма и т. д.), это было четко и давно отработано в этих стенах. А уж сколько было обещано! И карьера ученого в недалеком будущем, и улучшение жизненных обстоятельств, а главное: «Ты, сынок, поддержи отца, не отступись, ведь ему пора скоро на пенсию…» В общем, обложили со всех сторон, не вырвешься…
Я мог, наверное, придумать какой-нибудь сюжет, но в тот момент, словно что-то парализовало волю — я смолчал. Потом я долго думал, размышлял, что я должен был делать, что мог придумать убедительное для отказа, но так ничего и не решил. В общем, я сломался, испугался, одним словом — слабак. Как же я потом казнился, как презирал себя, искал оправдания…
С тех пор не живу, а существую, на мир смотрю по-другому, сквозь темные очки, а про себя думаю: трус и ничтожество. Не могу смотреть в глаза людям, тебе особенно. Прости! Недавно отцу сказал: «Все, иду в армию». Он молчит, глаза отводит, все понимает. Хорошо, что не отговаривает, вину косвенно чувствует, ведь в этой организации проработал ни один год — все знает…
И все же «сексота» им не удалось из меня сделать. Я, конечно, ходил в рестораны, которые посещали в основном иностранцы, сидел, потягивал коньяк, виски, делая вид, что читаю прессу, а краем уха слушал, о чем речь. Иначе мое пребывание было бы ни чем не оправдано, ведь я уверен, что за мной тоже следили, поэтому в отчетах писал о всякой ерунде, чтобы изображать «деятельность». Но скоро понял, долго так продолжаться не может. Но как освободиться?!
Вот так пришло решение уйти в армию — это был единственный выход для меня, там меня не достать…
Кончив свой монолог, Антон снял с головы спортивную шапку и, небрежно проведя по непривычно стриженой голове ладонью, рассмеялся: «Правда, здорово? Шито-брито!» Было заметно, что он не драматизировал ситуацию и вел себя, как человек, принявший, наконец, твердое решение — исчезнуть.
