Но увы… эту болезнь, как оказалось, моя кровь излечить не могла. Или все же могла, просто лечение было слишком медленным? В конце концов, Талька ведь все же выздоровела… Медленно, мучительно медленно, но болезнь все же отступила.
А потом, после выздоровления, я, собрав все наши невеликие средства, буквально на руках оттащил ее к сапожнику, чтобы тот сделал ей приличные зимние сапоги.
И вот мой кошмар возвращался. Простуда! Черт бы побрал любовь этой драной аристократки к чистоте! «Я не могу позволить себе пахнуть подобно навозным свиньям…» А сдохнуть от воспаления легких ты себе позволить можешь?
В общем, обнаружив мечущуюся в жару Лауру и выяснив причины ее заболевания, наговорил я много всего и всякого. Только вот в приличном обществе ни одно из моих высказываний повторять нельзя. Может быть, не будь Лаура так похожа на Тальку, я бы мог отнестись к ее болезни проще. Но сейчас, казалось, вновь ожил и повторяется старый и вроде бы давно забытый кошмар. И, совершенно не отдавая себе отчета в своих поступках, я стал действовать, как тогда.
Когда болела Талька, от голода и постоянной кровопотери я, признаться, соображал довольно туго. Это если выражаться мягко. Если же говорить начистоту, то действовал я в большинстве случаев совершенно рефлекторно. И похоже, тело запомнило всю ту последовательность действий и решений, а поскольку Талька выжила — запомнила ее как вполне удачную и подлежащую воспроизведению при возникновении аналогичных ситуаций.
В общем, к тому моменту, как я очнулся и восстановил командование над своим взбесившимся телом, у входа в комнату горел небольшой костерок, в котелке над которым запаривалась ивовая кора. Я же, завернув Лауру в свой плащ и держа голову абсолютно ошеломленной девушки на своих коленях, пытался заставить ее пить мою кровь, вытекающую из разрезанного запястья.
Еще одним, маленьким и по сравнению с остальным совершенно неважным, моментом было то, что, обращаясь к ней и уговаривая ее потерпеть, я называл ее Талькой, Талей и даже Талией. Но какое это имело значение на фоне всего произошедшего? Так, мелочь… По крайней мере, так мне в тот момент показалось.
— Очнулся? — отфыркиваясь кровавыми брызгами, преувеличенно спокойным тоном поинтересовалась Лаура.
— Кажется, да… — Аккуратно переложив ее назад на подстилку, я, слегка пошатываясь, встал, достал из сумки бинт и перевязал глубоко распоротое запястье. Кажется, я здорово переборщил с донорством.
