Собственно, и вины-то ее в моем несколько обгажен… загрязненном состоянии особой не было. Трудно чистить и обмывать бессознательное тело во время семибалльного шторма. Собственно, даже и не бессознательное. По крайней мере, попытка помыться, которую я предпринял немедленно после возвращения в сознание, оказалась на редкость неудачной. Льешь воду на голову — а она попадает на стены и потолок. Льешь на ноги — попадает в глаза. Качка…
Так что в конце концов я просто вышел на палубу и, с трудом удерживаясь за леер, простоял там около десяти минут. Отмылся великолепно, заодно и одежда постиралась…
Правда, потом, после этого подвига, мне пришлось вновь еще на сутки улечься на койку. Но оно того стоило.
Впрочем, были у этого шторма и достоинства. По словам капитана, ветер был исключительно удачный, и разыгравшийся шторм нес нас почти точно к главному порту княжества Рейс. Лишь бы донес он нас в целом состоянии, а не в виде отдельных досочек и косточек!
Шторм длился почти десятидневье. Признаться честно, за это время я успел неоднократно смириться с мыслью о смерти в морской пучине и проклясть себя за глупейшую идею путешествия морем вместо тихого и безопасного пути по суше. Право, ну что какой-то там «князь», разбойники и инквизиция по сравнению с обезумевшей стихией? Также вознес молитвы всем богам по очереди и вразбивку — ну и что, что я в них не верю… а вдруг помогут? Увы. Боги молчали. Разве что во время искренней, хотя и несколько нецензурной молитвы, обращенной к Темной Леди, мне послышался тихий, но донельзя ехидный смешок. Но это, наверное, показалось…
А может, и нет. По крайней мере, к моменту окончания шторма наш когг продолжал возвышаться над морем, пребывая в относительно целом состоянии, да и потерь среди матросов не было. Гессар, правда, пытался приписать подобное чудо качеству своего корабля и собственным навыкам кораблевождения, но я ему не очень-то поверил. Чудо и есть чудо! Так и в богов, особенно после всего, что со мной произошло, поверить можно!
Так или иначе, а спустя десять дней неистового бешенства шторм начал утихать. Ветер, пусть и сильный, уже не грозил оборвать подвязанные к реям штормовые паруса или вовсе обломить жалобно скрипевшую мачту. Волны, хотя все еще высокие, уже не перехлестывали через палубу, грозя смыть любого непривязавшегося человека в море. Грозные, нависшие, казалось, над самой водой тучи чуть приподнялись, и в просветы между ними все чаще и чаще проглядывало солнце. Да и в речах Гессара, совмещавшего должности владельца и капитана судна, грязная ругань стала занимать всего лишь две третьих, а не четыре пятых всех произнесенных слов.
