Честь Родины | страница 36
Работал он долго, несколько часов. Наконец откопал. Труп стал качаться в яме. Кошка, обмотав мертвеца веревкой, привязал его к своей спине. С усилием он вытащил труп из ямы и медленно, изредка останавливаясь, двинулся в обратный путь.
Нести тяжело, и уже опять светать начинает.
Заметили англичане, что кто-то по снегу ползет, открыли пальбу.
Пули летят, а Кошка все ползет, мертвец у него на спине.
Вот уже наша горка близко.
Надо вверх подниматься, а сила вся на исходе.
Все колени и локти изодраны, не доползти никак.
Вскочил Кошка и побежал.
Бежит он, спотыкается, а пули все гуще да чаще.
Заприметили англичане, что пропал труп, поняли все, стали палить залпами.
Споткнулся Кошка, упал, потом опять поднялся…
Тут выскочили товарищи на подмогу, втащили смельчака с покойником на бруствер.
Все радовались и хвалили храброго матроса.
Севастополь переживал последние дни осады. Французам удалось захватить одно из главных укреплений города — Малахов курган.
Командование отдало приказ покинуть Севастополь.
Отойдя от города, русские войска стали строить новые укрепления.
Одиннадцатимесячная осада измучила обе воюющие стороны. Начались переговоры о мире. Вскоре он был подписан.
По окончании войны многие из русских моряков и солдат, в том числе и Кошка, получили возможность вернуться на родину. Как прошла его дальнейшая жизнь, никто не знает.
А через много лет в Севастополе был сооружен бронзовый памятник адмиралу Корнилову.
Раненый адмирал указывает рукой на укрепление. Внизу надпись: «Отстаивайте Севастополь!»
У ног его возле небольшой пушки стоит матрос Кошка с ядром в руках.
НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ
Перед каждым очередным парадом в первой роте Нижегородского пехотного полка неизменно происходил один и тот же разговор.
Фельдфебель Копыто почтительно докладывал ротному командиру:
— Так что, ваше высокоблагородие, Бондаренку дозвольте не иначе, как дневальным оставить.
Ротный, пожилой капитан, озабоченный предстоящим смотром, нервно теребил редкую бородку и переспрашивал:
— Почему ты так думаешь?
— Иначе никак не сподручно, — отвечал фельдфебель. — Бондаренко нам весь церемониал испортит. Ростом он как медведь. Стало быть, его на правый фланг ставить надо, а равняться по нем не можно, потому как у него что ни шаг, то сажень. Левый фланг с ним пропасть должен.
Ротный соглашался:
— Да, пожалуй, ты прав, Копыто… Оставь его в роте дневальным. И впрямь, еще испортит смотр. Нескладный какой-то.
— Так точно. Дурной, ваше высокоблагородие.
