Запальная трубка ее горела ярким огнем. Бомбардиры батарейной роты бросились в разные стороны. И только один Рудаченко не растерялся.
Он спокойно подошел к турецкой бомбе, подхватил ее на руки и выбросил обратно. Бомба упала в ров, разорвалась, осколки ее высоко взлетели над батареей и упали.
Рядовые, обступив смельчака, глядели на него с изумлением. А Рудаченко сказал:
— Кабы вы поменьше зевали да побольше дела делали, так и беды было бы меньше. Давайте-ка ответим на гостинец.
Канониры бросились к одной из осадных пушек, вкатили ядро. Рудаченко скомандовал:
— Пли!
Грохот и дым вырвались из жерла.
За первой пушкой грохнула вторая, третья…
Осадная батарея заговорила. Вершина, на которой она стояла, возвышалась над Силистрией. Русские снаряды падали прямо в крепость. Турки вынуждены были прекратить пальбу. Спокойствие и расторопность Рудаченко ободрили молодых солдат.
Генерал Рот, командовавший корпусом, приехал осмотреть батарею. Артиллеристы выстроились у орудий.
— Здорово, молодцы! — сказал Рот.
— Здра, вашство! — покатилось по рядам канониров.
Капитан Козерогов шел рядом с генералом. Рот спросил:
— Скажите, это вы надоумили их стрелять по туркам?
— Никак нет, — забормотал Козерогов. — Недосмотр. Вверенный мне рядовой Рудаченко выпалил по собственному почину.
— Рядовой? — переспросил Рот.
— Так точно.
— Покажите-ка мне его.
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
Капитан приложил руку к козырьку и распорядился.
Фельдфебель Громыка, придерживая на ходу шашку, кинулся искать виновного.
Первый заметил бегущего фельдфебеля Евсей Нилыч.
— Ястреб летит, — проворчал он, — быть беде.
Через мгновение Рудаченко увидел у своего носа угрожающий фельдфебельский кулак.
— Рудаченко! — крикнул, задыхаясь от быстрого бега, Громыка. — Шевелись… Ужо тебе…
И повел бомбардира к начальству.
Генерал Рот, прищурясь, заложив руку за спину, секунд двадцать рассматривал рядового. Потом спросил:
— Хохол?
— Никак нет, вашство, — отчеканил бомбардир. — Воронежский.
— Так. А скажи, братец, кто тебе разрешил по туркам палить?
Рудаченко вздрогнул; ладонь, приподнятая к козырьку кивера, сразу вспотела. Вопрос грозил дисциплинарным взысканием. Бомбардир еще больше вытянулся, выпятил грудь и отвечал глухо:
— Виноват, вашство. Так что сдогадался…
Генерал Рот расправил ладонью седые усы, спросил ласковее:
— Так, а скажи, братец, что должен делать солдат?
— Солдат должен, — замялся Рудаченко, — так что не падать духом, вашство.
— Врешь, братец! — перебил генерал, изумясь солдатской ловкости. — Это по уставу дальше следует. А прежде всего солдат должен повиноваться начальству. Вот тебе рубль. А если в другой раз «сдогадаешься», под арест посажу.
