Перед самым Смоленским трактом, который проходит недалеко от автострады, вновь очнулся. Вижу: по неровной дороге идут танки. Я невольно застонал. Павел зажал мне ладонью рот.
— Молчи, Петруха. Твое дело молчать.
— Павлуша! Сам уходи. Без меня…
— Что ты, Петушок мой… Что ты?..
— А орудие? Ребята?
— Все там, — Павел махнул в сторону автострады.
— А танки проехали…
— Не все, милок, не все… И не сразу… Их еще Рогачевский придержит.
Павел где-то раздобыл подводу и лесами вывез меня в полевой госпиталь… Спасибо, дружище. Пока жив, не забуду. И бои на Гжатских высотах, на всей линии Можайской обороны не забуду, как помнят их все, кто остался в живых.
Спустя много лет западногерманский историк П. Карелль в своей книге, изданной в ФРГ, напишет о нас: «У них не было никакой паники, они стояли и дрались. Они наносили удары и принимали их. Это была ужасная битва. Кровавые потери дивизии СС «Райх» были столь кошмарно велики, что трудно представить… Командир дивизии тяжело ранен. Мертвые… Тяжелораненые… Сожженные… Разбитые… Солдаты противника умирали, падали и вновь вставали для смертного боя. Ужас!»
Я находился в госпитале, расположенном в районном городке под Ярославлем. Осколочная рана на ноге быстро зарубцевалась. А контузия позвонка продолжала донимать тупой болью.
Как Павлу удалось вытащить меня?
За Смоленским трактом, где мы чуть не напоролись на немецкие танки, я пришел в себя. Правую ногу Павел перевязал бинтом. Смастерил из двух досок подобие салазок, привязал меня к ним вниз животом и поволок…
Добрались до опушки леса. Впереди, в километре, маячит деревня.
— Лежи! Я мигом обернусь. Сориентируюсь на местности.
Он прихватил карабин, две гранаты.
Томительно тянется время. Со стороны деревушки доносится злой собачий лай. Глухо шумит вечерний лес. Время тянется мучительно долго. Слышу громыхание телеги. А вот и он, мой Павлуша.
— На! Поешь! — Краюха хлеба и молоко кажутся удивительно вкусными.
— Подадимся к Рузе. Дорогу я разузнал.
Пытаюсь приподняться. Страшная боль валит навзничь.
Очнулся. Небо в звездах. Холодно.
— Паша…
— Очухался?
— Спину пополам рвет.
— Крепись, крепись, Петруха! Шкандыляем ведь потихоньку.
— Паша…
— Что?
— Маше напиши, чтобы замуж не торопилась. Пусть пацаненок подрастет…
— Дурачок, что ты буробишь?
— Конченый я, Паша.
И снова тяжелое забытье… И опять звездное небо…
— Паша…
— А!..
— Ты погоняй, погоняй! Не обращай на меня внимания.
…Госпиталь занимает здание бывшей школы. В окно видны голые ветки. Снежок пролетает…
