Они останавливаются у строящегося дома школы, и Анна что-то объясняет молодому человеку, тот понимающе кивает.
Дедушка рявкает с воза и делает головой резкие нетерпеливые движения в сторону сена, застрявшего в проеме чердака.
— Господи, до чего красивый жених у тети! — вздыхает Эмми, которая заметила, как увлечены другие девочки, и тоже подошла к проему. Те подсмеиваются над ее старушечьим удивлением, но Эмми во все глаза смотрит во двор. Прямо как в сказке! Чем ближе подходят гости, тем более солидным кажется Эмми мужчина. Уже четко видно, что у него черные усы и карие сверкающие глаза.
Поммер оборачивается и замечает идущих. С удивлением рассматривает он из-за очков Анну и незнакомца. Вот те и на! Значит, строптивая и непокорная дочка все же вспомнила дорогу домой и прихватила с собой элегантного молодого человека.
— Что вы, пигалицы, хихикаете! — окрикивает он разбаловавшихся на чердаке девочек.
— Здравствуй, отец!
— Здравствуй!
— Это господин Фридрих Кульпсон, — знакомит отца со своим спутником Анна.
Поммер ставит вилы к стене хлева, наклоняется на телеге и пожимает мягкую ладонь молодого господина.
— А вы не из родственников того Кульпсона, что с хутора Пуустузе?
Лицо молодого человека расплывается в улыбке.
— Я наследник хутора Пуустузе, а пока что просто… Отец сам сейчас хозяйствует на хуторе.
— Как это понять «пока что» и «просто»? — сурово спрашивает Поммер.
Анна пытается что-то вымолвить в защиту своего друга, она боязливо смотрит на отца, но Кульпсон опережает ее.
— Пока что я служу на стороне, не на хуторе… — улыбается он и продолжает по-русски: — Обстоятельства сложились так, что мне на отцовском хуторе тесно. Крестьянская работа мне осточертела, душа моя ноет по чему-то более изящному и возвышенному…
Поммер сгребает в кучу остатки сена на дне телеги, чтобы подать его на чердак, но Кульпсон останавливает его, говорит, что с удовольствием помог бы ему, завершил бы работу сам. Учитель согласен, он слезает с телеги, молодой человек снимает шикарное пальто и протягивает его Анне, — подержать, пока он управится с сеном.
Девочки совсем теряют голову. Зырк-зырк! — перебегают их хитрые взоры на чужака и — в сторону. Саали краснеет как рак, когда Кульпсон бросает на нее взгляд из-за вил с охапкой сена. Даже Манта, у которой спокойное и твердое, будто в маске, лицо, слегка розовеет, когда глаза Кульпсона смотрят на нее. В самом плачевном состоянии бедная Эмми; на сене, под крышей уже так тесно, что девочке приходится принимать охапки, стоя на коленях. Где уж тут думать о сверкающих глазах незнакомца, в этой пыли и тесноте!
