В самом деле, играя в золе, Поммер выглядел бы весьма своеобразно. Очки ему пришлось бы оставить в сарае на столе, да и поношенный рабочий пиджак и старые башмаки он мог бы снять.
И вот — стоя на пожарище, Поммер становится все меньше и меньше, его стройные ноги и прямая спина стягиваются, как посконь при стирке, руки становятся короче, мышцы сливаются в ком, и школьный наставник обращается в маленькое пятно, будто капля расплавленного свинца, брошенная на счастье в ведро с водой. Но он не принимает при этом образа корабля или облака с флажками, и что-либо предсказывать по нему нельзя.
Он дух испепеленной домовины, он домовой сгоревшей школы.
И все, кто варит варенье, с изумлением теряют дар речи при виде, как он роется руками в золе, отрывая ямку, будто присевший пес. Затем он зарывается в золу, его маленькое сморщенное лицо пепельно-серое, он весь — пепел; и он уходит в золу, остается лишь серая коническая ямка.
И потом не слышно о Поммере долго, его никто не видит, а если кто и видит, не смеет говорить, ибо не верит глазам своим, к тому же в природе есть свои тайные силы, о которых лучше молчать. Облака проплывают странные, небо не подает вести о случившемся, полынь и иван-чай сравнивают следы пропавшего учителя.
Но однажды утром видят на пепелище дуб, и с него берет начало новый мир. Новый мир со старыми законами, первозданный и неукротимый в своем движенье, как осенний ветер, таинственный и жуткий, как сон, но с неподдельными воронами и заклятиями.
Поммер стоит на возу и подает вилами сено на чердак. Манта и Саали принимают наверху и складывают поодаль в кучу. Эмми на куче, дедушка строго приказал ей плотно затолкать сено во все закоулки чердака, затолкать и затоптать.
В эти августовские дни приезжает младшая дочь Поммера. В беспокойной жизни Анны наступил очередной поворот. Предыдущий — самый бурный — произошел полтора года назад здесь же, в Яагусилла, где она помогала отцу в школе. Тогда ей вдруг стало ужасно тесно дома, ее раздражали поучения, разъяснения и советы отца. Они казались слишком трезвыми, будничными и деловитыми. Сердце рвалось уйти отсюда, порывисто и властно. Душа была как растревоженный улей, гудела и не давала покоя.
И вот она снова вернулась — мягкая и улыбчивая.
Но как обстоят дела с пчелиным гудом?
Как бы то ни было, под руку с Анной учтивый молодой господин в котелке, на целую голову выше ее и тоже улыбается.
Раньше всех замечают их девочки с чердака. Они возбужденно толкаются и перешептываются. Поммер как раз подбрасывает с шелестом им под ноги, в проем, большущий пласт сена, но девочкам не до этого. Во дворе стоит красивый незнакомец. Тетя за ним как луна за солнцем. Да и что такое тетя без него? Простая, обыкновенная женщина, зато статный господин с тростью — будто барон какой, что впускает Анну перед собой во двор и вышагивает за нею сам; гость закрывает за собой ворота на крючок.
