Он купил билет во второй класс пассажирского поезда. Третий класс его не устраивал, он любил при возможности почувствовать себя барином. И к тому же не хотел, чтобы в Берлогваре, где его будут ждать с коляской, — немаловажное обстоятельство, — хотя бы кучер увидел, как он выходит из вагона третьего класса. И это считал он позором.
На вокзале купил он газету «Мадьярорсаг». Нашел пустое купе и сел у окна, по ходу поезда. Он и приехал заранее, чтобы занять хорошее место. Теперь бы еще остаться одному в купе. Но нет, вскоре пришел пожилой мужчина и сел напротив. Тогда Надьреви принялся просматривать «Мадьярорсаг». Обычно он читал газеты не очень внимательно, пробегал лишь заголовки, редко находил интересные для себя статьи. Передовицы. Внешняя политика. Внутренняя политика. Новости. Графиня Телеки призывает общественность оказать материальную помощь пострадавшему от пожара селу Кольто. Общество «Карпаты» ставит в Тарайке памятник Дежё Силади[13]. Одобрен проект Белы Раднаи памятника Петёфи в Пожони[14]. Благодарственные письма: «Я не мог ходить из-за мозолей…» Вот это по сравнению с прочим самое интересное: не мог бедняга ходить из-за мозолей, а теперь ходит… Надьреви отложил газету, рассмотрел получше сидевшего напротив пассажира. Худощавый пожилой мужчина, костюм поношенный, крахмальный воротничок не первой свежести… Надьреви стал глядеть в окно. Пришли новые пассажиры, купе вскоре заполнилось. Поезд тронулся. Сначала не спеша, потом быстро застучали колеса. Когда город остался позади, всё вокруг поглотила тьма; лишь изредка мелькали огоньки, освещенные окна. Стук колес, дробная тряска вагона рождали в Надьреви чувство движения; чувство это, сознание того, что он в пути, и волнующие мысли о чем-то неведомом и новом, ожидавшем впереди, целиком поглотили его, и, закрыв глаза, тщетно пытался он вздремнуть. Потом стал поглядывать на сидевшего напротив пассажира, готовый вступить с ним в разговор. Пассажир преспокойно курил сигару. «Коммивояжер какой-нибудь», — подумал Надьреви. Они умеют рассказывать забавные истории, много ездят, видят, слышат, наблюдают. У его приятеля Секача отец тоже коммивояжер. Он, правда, только анекдоты любит рассказывать. Знает уйму. Всегда в дороге, изъездил вдоль и поперек всю страну и зарабатывает кучу денег. В воскресенье вечером садится на поезд и только в субботу возвращается домой. Надьреви любит, обожает путешествия; что ни день — другой город, обедаешь в ресторане, спишь в гостинице, дома почти не бываешь, — хорошо! Давно уже переиначил он общеизвестную поговорку: в гостях — плохо, но дома — еще хуже. Дома невозможно забыть о печальной действительности. Постоянная борьба за существование, бедность, семья, мрачные воспоминания и неведомое будущее. В новой обстановке рождается обычно иллюзия, что ты освободился от всех пут, как бы родился заново, готов начать жизнь сначала и впереди — блестящие перспективы… Старик напротив курил и безнадежно молчал. Надьреви хотелось, отбросив всякие церемонии, сказать ему: «Давайте побеседуем, сударь, если вы не возражаете. Мы еще не знакомы? Не беда, сейчас познакомимся. О чем нам говорить? О чем угодно. Для начала я спрошу вас, куда вы едете. Потом скажу, что цель моего путешествия Берлогвар. Вот и начало беседы, дальше она потечет сама. Я, правда, не умею рассказывать экспромтом интересные истории, зато вы наверняка умеете. Расскажите что-нибудь. Например, куда вы ездили в последний раз, что видели, что ели, вкусно ли, сколько заплатили за ужин. А сделку заключили? Кафе в том городе есть? Красивые женщины встречались? И вообще вас еще интересуют женщины? Или — что за случай произошел со Шпитцем, вашим коллегой?..» Надьреви был теперь крайне оживлен, все его занимало, и он с удовольствием слушал бы своего собеседника, даже если тот бы просто перечислял названия фирм или цифры; ну, например, сколько кубометров леса можно закупать ежегодно в Залаэгерсеге. И, словно почувствовав нетерпение Надьреви, пожилой пассажир обратился к нему:
