Избранное - Лайош Надь

Вокруг творческого наследия Лайоша Надя в венгерской литературной жизни часто вспыхивали жаркие споры. Творчество Надя не отвечало сложившемуся некогда романтическому представлению о литературе; действительно, в своих произведениях, главным образом новеллах, писатель шел не традиционным путем, его творчество было остро современно, отвечало требованиям напряженной, чреватой глубокими противоречиями эпохи. Самая сущность творчества Лайоша Надя включает его в великий поток социалистической литературы; он один из крупнейших предшественников и творцов ее.

Он считает себя писателем социальной темы, но членом социал-демократической партии не становится; естественно чувствует себя в главной струе обновляющейся на стыке веков венгерской литературы, но не входит прочно ни в один журнальный круг или писательский лагерь. До конца жизни кумиром его был Эндре Ади, одна из величайших вершин революционной венгерской поэзии; от Жигмонда Морица, писателя-реалиста, замечательного бытописателя, давшего многогранный портрет венгерского общества между двумя войнами, его отделяет уже значительное расстояние, хотя в литературу они вошли почти одновременно; идейно ближе других ему, пожалуй, Лайош Барта, утверждавший в своем творчестве социалистические идеалы, однако раннеромантический символизм Барты очень скоро становится чужд Л. Надю, обладавшему горько-трезвым, реалистическим взглядом на мир. На его становление как писателя решающее воздействие оказали русские писатели и в первую очередь Горький, чьи произведения Надь читал все подряд — все, какие только выходили на венгерском языке. Он восхищается в русских писателях тем, что они рисуют человека, жизнь такими, каковы они есть; открывают неизвестное, показывают взаимосвязи, стремятся воздействовать на читателя, быть может, хотят пробудить в нем человечность. «Я обнаружил, что такой замысел живет и во мне и побуждает действовать», — пишет он в своем автобиографическом романе.

Пройдет немало времени, пока Лайош Надь, под влиянием подсознательно накопленных впечатлений хуторского своего детства и городской, полной унижений юности, определеннее распознает сущность собственных устремлений и замыслов, выработает собственную ars poetica.

Художественное изображение режима классового угнетения и зреющих против него сил — главная и все отчетливее вырисовывающаяся линия в творчестве Лайоша Надя, которая заявляет о себе уже с самых первых его шагов. 28 февраля 1908 года в литературном разделе социал-демократической газеты «Непсава» («Голос народа») появилась его новелла «Вдовы»; содержащаяся в ней социальная критика делает ее как бы прелюдией ко всему дальнейшему творчеству писателя, тем более что в ней уже зрело проступают многие своеобразные, только новеллистике Лайоша Надя присущие черты. Прообразами двух «героинь» рассказа послужили мать и бабушка писателя, жившие в селении Апоштаг. Крестьянская жизнь в изображении Л. Надя не озарена хотя бы той улыбкой сквозь слезы, какая, например, немного все же просветляет горькую нищету в «Семи крейцерах» Морица — новелле, с которой начался путь Морица в литературу. В новелле же Л. Надя за бесстрастной немногословностью композиционно законченного повествования горько трепещут невысказанные чувства. Эту нищету — и так будет еще долго — не пронзает даже тонкий лучик ободряющего света, на ней лежит неподъемный гнет сословного государства и изуродованная им мораль «низов». Крестьянский мир видится писателю в жесткой и суровой его сути. Отсюда — и та сдержанность, с какой отнесся он к новеллам начинающего Морица. В критической статье о сборнике рассказов Морица «Мадьяры» он упрекал автора в «недостаточной глубине и неумении увидеть более отдаленные, подспудные связи», требовал «пылкого бунтарства, подчас — мощно звучащего диссонанса».