На афишных тумбах в глаза бросались плакаты к завтрашней премьере – с собственным Лизиным профилем и профилем красавца Самсонова, романтически тянущимися друг к другу губами на фоне развевающихся российских знамен, – налепленные равнодушной рукой расклейщика поверх бумажных напластований, напоминавших о тщете всего сущего, обрывками старых названий: «…с камелиями», «…началось с Евы», «Моя люб…» Точно! Как же она могла забыть?! Ведь в «Ореанде» поселилась, прибыв в Ялту на съемки, ее подруга Лидка Скромнова, и Лиза очень надеялась, что застанет ее, благо та имела привычку валяться в постели до полудня. А если даже она где-то гуляет, наверняка найдется еще кто-нибудь из коллег, у кого удастся одолжить денег. После того как господа Меттнер, Гольдман и Меир выстроили в Ялте кинофабрику, в городе обреталась вся актерская братия, и «Ореанда» как место жительства среди нее весьма котировалась.
Приняв решение, Лиза неторопливо обошла кругом тумбы, чтобы не привлекать к себе внимания резким поворотом, и направилась в сторону «Ореанды». Обычно толпившихся перед ней собирателей автографов, вероятно, разогнала жара, и Лиза, не повстречав никого из них, вскоре уже входила в вестибюль гостиницы, украшенный свежими панно работы Шадра с линкорами, парашютами и танками под двуглавыми орлами. Увы, здесь ее постигло разочарование. Лощеный портье объявил, что госпожи Скромновой нет в отеле, и предложил оставить ей послание.
Лиза задумалась, не зная, как быть. Стоит ли вверять драгоценную пуговицу в посторонние руки, даже если та будет спрятана в конверте? Она окинула взглядом холл отеля и, заметив телефонную будку, решила позвонить домой в слабой надежде, что услышит какие-нибудь новости, которые подскажут выход.
Едва она набрала домашний номер и в ответ на Дусино «Алло!» назвалась: «Дуся, это я», как горничная взвыла:
– Лизавета Дмитриевна! Вы живы! Матерь-заступница, пресвятая Богородица, живы!..
– Тихо, Дарья! – шикнула на нее Лиза. – Жива я, жива! Да не реви ты так, глупая корова! Борис Дмитриевич дома? Зови его скорее!
– Поеду завтра в церковь Воскресения, свечку поставлю! – причитала Дуся, не до конца еще поверившая в чудесное спасение молодой хозяйки. – А Евгений Михайлович-то… Левандовский… – вдруг снова зашлась она в вое.
– А ну давай сюда Бобу! – рассердилась Лиза, теряя терпение. – И я жива, и Евгений Михайлович жив! А ты бы меньше вздорным слухам верила!
– Лизка, это ты? – Дусю на том конце провода сменил Боба. – Ты где? Что там у тебя приключилось?
