Потом вышедший в отставку комиссар Аллан Гудмундссон раскрыл рот от удивления.
– Сэм, – мрачно произнес он с ничего не выражающим лицом.
– Ты ведь помнишь Молли Блум? – спросил Бергер.
Аллан шепнул несколько слов женщине, которая, очевидно, была его женой. Она медленно направилась в сторону столиков, накрытых для перерыва на кофе. Аллан отвел гостей в сторону.
– Годовое выходное пособие. Прекрасный повод научиться играть в бридж. Великолепный вид спорта.
– Мы можем поговорить где-нибудь, где нам не помешают? – спросил Бергер.
– Лучше не надо, – ответил Аллан. – Мы все уже не служим в полиции, и в профессиональном плане нам обсуждать нечего.
Бергер молча смотрел на него, и Аллан наконец сдался, пожал плечами и сказал:
– Идемте.
Они оказались в небольшом конференц-зале и сели за квадратный стол, сильно напоминавший остальные столики для игры в бридж.
– А я-то думал, ты поедешь в Париж, – сказал Аллан.
– Ты помнишь Карла Хедблума? – спросил Бергер.
Аллан Гудмундссон поморщился.
– У меня нет ни малейшего повода вспоминать что его, что тебя, Сэм. Ты предал меня. Ты лгал мне.
– Ты знаешь, почему, Аллан. Ты знаешь, что это было необходимо.
– Это ты так считаешь. А зачем тебе, уволенному экс-сыскарю, проявлять интерес к одному из самых отвратительных шведских убийц всех времен?
– Всплыли новые факты…
– Будь это так, сюда бы приехала полиция, а не ты.
– Мы пытаемся раскрутить собственное частное детективное агентство. И получили задание проверить новую информацию.
– От кого вы его получили?
Бергер бросил быстрый взгляд на Блум и ответил:
– От отца Карла Хедблума.
– От Руне? – воскликнул Аллан. – Что за чертовщина?
– От Руне Хедблума, да, – подтвердил Бергер, внимательно следя за Алланом.
– Он жив?
– Он счел странным, что о нем не упомянули в материалах следствия.
– Он оказался за бортом, потому что не имело смысла разрабатывать его дальше. И это и есть ваши новые находки?
– Разумеется, нет. А почему не имело смысла продолжать разрабатывать Руне Хедблума?
– Запущенный алкоголизм. Бродяжничал в Бурленге. Так, значит, он выкарабкался?
– Да. Но он же должен был рассказать что-то, что заставило вас вычеркнуть его из дела?
– Он ушел из семьи, когда Карлу было семь. Хотел уехать. Оказался на улице.
– А второй сын?
– А, Андерс, – кивнул Аллан. – На три года старше. Уехал еще раньше, к тете в Сконе. По-моему, кто-то говорил с ним по телефону и исключил его из рассмотрения. И это тоже отправилось в утиль. Хотя, наверное, хранится где-нибудь в полицейском архиве в Стокгольме.
