– Неточно. Только суть.
– Вы можете описать, как выглядят письма?
– Нельзя.
– Нельзя показывать письма, но можно их описать.
– Не знаю…
– Не думаю, что это кристаллики. Это порошок? Он помещается в обычной сложенной бумаге? На бумаге что-то написано?
– Я хочу уйти отсюда.
– Там написано, от кого письма, Карл?
– Это обычные белые конверты. Там ничего не написано. Я хочу уйти.
– Вы ведь можете помнить, Карл. Вы сейчас были молодцом. Вы помните, за что вас осудили?
– Они кричат мне об этом каждый день.
– Кто кричит?
– Психи. Идиоты в комнате отдыха. Придурки.
– Придурки?
– Стефан, который убил своих братьев, когда был ребенком. Оке, который грохнул двенадцать человек в метро железной трубой. Челль, который съел свою мать.
– И все придурки считают, что то, что сделали вы, еще хуже?
– Это из-за ребенка…
– Вы это помните? Как это случилось?
– Не знаю…
– Вы признались в этом, Карл. Я видел это, слышал это. Расскажите о хижине.
– Хижине? Я ведь больше рассказывал о своей маме?
– Расскажите снова.
– Человек рождается. Ничего не знает. Кто-то должен о нем заботиться. Но тот, кто заботится, все время делает больно. Если бы она не умерла, я бы ее убил.
– Сколько вам было лет, когда она умерла, Карл?
– Восемь. Но когда она прыгнула под поезд, было уже слишком поздно. Ничего нельзя было исправить.
– Но ведь стало лучше? Стабильная, добрая приемная семья дома в Фалуне, нормальная учеба в школе. Но раны не заживали?
– Об этом все время трындит Андреас.
– Андреас?
– Но вы же знаете Андреаса. Новый доктор.
– Конечно, знаем, Карл. Когда ты начал ненавидеть матерей с колясками?
– Самое плохое время. Андреас говорит, что мои первые воспоминания – из коляски, когда наносится удар. Поленом.
– Всегда поленом?
– Часто…
– Потом была пара случаев, да, после которых вы оказались в приюте?
– Не знаю…
– Конечно, знаете, Карл. Пара инцидентов с матерями и детьми.
– Я никому не причинил вреда.
– Потому что вас остановили, ведь так? Вам было шестнадцать лет, страх начал превращаться в гнев. Вас поселили в приюте, хотя следовало заключить совсем в другое учреждение. Вроде этого. Потому что в приюте вам давали свободу, вы могли приходить и уходить, когда хотели. Через несколько лет вы с группой других пациентов поехали на экскурсию в Орсу и жили в большом пансионате. Вы построили хижину в лесу, это было очень интересно, но однажды вы увидели вдалеке маму, которая гуляла с ребенком, сидевшим в коляске.
Бергер откинулся на спинку стула. Настала очередь Блум.
