— Ступайте в уборную, я сейчас приду.
— В уборную? Зачем?
— Потому что я не знаю, где она.
В этом свихнувшемся мире проще всего подчиняться, не рассуждая. Уормолд провел незнакомца через заднюю дверь по короткому коридору и показал вход в уборную.
— Вон там.
— Ступайте вперед, старина.
— Да мне не нужно.
— Не валяйте дурака, — сказал незнакомец.
Он положил руку Уормолду на плечо и втолкнул его в дверь. Внутри были две раковины, стул с поломанной спинкой, обычные кабинки и Писсуары.
— Сядьте, старина, — сказал незнакомец, — а я пущу воду. — Но когда вода пошла, он и не подумал умываться. — Будет выглядеть куда естественнее, — объяснил он (слово «естественный» было, видно, его любимым эпитетом), — если кто-нибудь сюда ворвется. И, конечно, собьет с толку микрофон.
— Микрофон?
— Верно. Совершенно верно. В таком месте вряд ли может быть микрофон, но правила прежде: всего. Выигрывает последнюю схватку тот, кто действует по всем правилам. Хорошо, что здесь, в Гаване, моют руки под краном, а не в раковине. Пусть себе вода течет.
— Да объясните вы мне…
— Осторожность, надо вам сказать, не мешает даже в уборной. Один наш парень в Дании в девятьсот сороковом увидел из своего собственного окна, как германский флот идет через Каттегат.
— Какой гад?
— Каттегат. Ну, он сразу понял, что началась заваруха. Стал жечь бумаги. Пепел бросил в унитаз и дернул цепочку. Не повезло: весенние заморозки. Трубы замерзли. Пепел всплыл в ванне этажом ниже. Квартира старой девы баронессы, как, бишь, ее звали? Как раз собиралась принимать ванну. Пиковое положение у нашего парня.
— Прямо шпионаж какой-то!
— Это и есть шпионаж, старина, во всяком случае, как это называют в романах. Вот почему я и хотел поговорить о вашем Лопесе. Он человек надежный или лучше его убрать?
— Вы что, из разведки?
— Да вроде того.
— Зачем я стану выгонять Лопеса? Он у меня работает уже десять лет.
— Мы можем найти вам человека, который отлично разбирается в пылесосах. Но, естественно, последнее слово должно остаться за вами.
— Да какое я имею отношение к вашей разведке?
— Минуточку, старина, сейчас мы к этому подойдем. Мы на всякий случай проверили Лопеса — он, кажется, чист. Но вот ваш друг Гассельбахер… тут бы я поостерегся.
— Откуда вы знаете Гассельбахера?
— Я ведь тут уже пару дней и кое-что разнюхал. В таких случаях надо быть в курсе дела.
— В каких случаях?
— Где он родился, этот Гассельбахер?
— Кажется, в Берлине.
— На чьей он стороне? Восток? Запад?
