— А я? — тихо спросил Димка, когда все разошлись по местам.
Евдокимов посмотрел на него:
— А ты держись-ка, парень, поближе ко мне и к старшине! Понял?
— Понял, — ответил мальчишка, сжимая автомат.
— Ну и хорошо, — улыбнулся ему Евдокимов и спросил вдруг, не отрывая глаз от окна и прислушиваясь к чему-то: — Ты комсомолец?
— Нет, — вздохнул Димка. — Мне в этом году вступать… А тут — война…
Брезжил рассвет. И вдруг за окном что-то щелкнуло, захрипело, потом донесся усиленный динамиком голос:
— Русские солдаты! Слушайте! Передаем важное сообщение! Через несколько дней Сталинград падет! Одумайтесь! Вы страдаете от голода и жажды! Ваши раненые умирают без медицинской помощи. Немецкое командование во избежание излишнего кровопролития предлагает вам сдаться! Каждый, кто выйдет без оружия, получит хорошие условия и питание три раза в день. Раненым будет оказана медицинская помощь!
Сержант Урузбаев стиснул пулемет:
— Заткнуть ему глотку?
— Отставить! — приказал Евдокимов.
Динамик, похрюкивая, гремел на весь квартал:
— Выходить без оружия, с белым флагом! На размышление — один час! Все оставшиеся по истечении часа в здании будут уничтожены!
Евдокимов завернул край рукава: было три часа утра. Еще час, отпущенный немцами, — это четыре. Не хватает часа, шестидесяти минут…
— Ничего, — тихо сказал лейтенант своим. — Час — это очень даже неплохо. Подготовимся, передохнем. А там и двинем!
— Чихали мы на этот час! — сказал с насмешкой Петр. — Неделю взять не могут, а час им ничего не даст! Нам бы патронов побольше да гранат!
Несколько минут все лежали молча. Даже раненые не стонали, прислушивались. Молчание становилось тягостным.
— Товарищи! — сказал лейтенант. — К нам поступило заявление от Димитрия Климова с просьбой принять его в комсомол!.. Урузбаев!
— Я! — откликнулся сержант.
— Вы, по-моему, комсорг роты. Мы можем сделать это?
— По Уставу — нет, но, учитывая обстановку…
— Да чего там! — подал голос Петр. — Пускай биографию расскажет!
— Чего? — не понял Димка, всерьез или нет говорят люди о таком деле накануне штурма. — Ведь прорыв…
— До прорыва еще сорок девять минут, — сказал Евдокимов. — Так что рассказывай, Димка, свою биографию!
— Родился я, — начал мальчишка, и голос его прервался: о чем мог рассказать он, обыкновенный школьник, никуда из города не переезжавший, никаких подвигов не совершивший.
— Смелей! — весело сказал Урузбаев. — Как в классе! Ну!
Димка вздохнул и начал говорить. А люди, слушая чистый, звонкий мальчишеский голос, на какой-то миг забыли про войну и прорыв.
