— Кворум, дочка, есть, — сказала Нина Васильевна, — надо только утвердить регламент. Какие будут предложения? — спросила она в микрофон.
— Утвердить! Утвердить! — загудели на трибунах.
— Значит, так, Оля, — зажав рукой головку микрофона, предупредила Нина Васильевна, — женихи пойдут по алфавиту. — И на весь стадион: — Буква «а», подготовились.
Женихи ручейками полились с трибун и через две-три минуты по ранжиру вытянулись на беговой дорожке. Оля зябко повела плечами: какие они все-таки разные, эти мужчины! Пузатые и поджарые, гривастые и лысые, длинные и маломерки, носатые и нет, и… впрочем, что ни жених, то индивидуальность. В это время какой-то ветхий кавалер шага на два выпал из строя. Имитируя кулачные удары в грудь, он выкрикнул:
— Ольга, смотри сюды. Я дохтур, глазник.
— Надо говорить: окулист, — строго поправила Оля.
Ветхий кавалер не согласился:
— Окулисты — они кто? Нищие. А я глазник. Станем мази готовить, заговаривать научу.
Чьи-то руки схватили глазника за чесучовый пиджак и втянули в строй. Неожиданно Оля увидела в шеренге Вадима Сазоновича.
— Вадим Сазонович! — вскрикнула она, — но вы ведь на другую букву?!
Десятки разгневанных женихов повернулись к мошеннику. А он, нимало не смутившись, ответил:
— Я боюсь, Ольга Максимовна, что вы за буквой не увидите современного человека.
Поднялся ропот. Кто-то из женихов, перед тем как вмазать Вадиму Сазоновичу, показал ему золотой значок ГТО. И он бы вмазал. Но тут с улицы сквозь бетонную заграду раздался истошный женский вопль:
— Юрка, черт окаянный, а ну марш домой!
Самым удивительным было то, что и с трибун, и из шеренги к выходу разом сорвалось человек тридцать и нельзя было понять: то ли они все «юрки», то ли устыдившиеся женатые женихи.
Нина Васильевна схватила со стола микрофон и потребовала немедленно предъявить ей паспорта. Ручейки, стекавшиеся к беговой дорожке, вдруг резко изменили направление и стали исчезать в тоннеле, а то и перехлестывать через забор. Тогда Нина Васильевна пошла на попятную и сказала, что, у кого нет паспортов, хватит и удостоверения личности. Но и послабление режима не помогло: женихи хмуро перли на выход.
Вдруг Оля увидела, как с пятого ряда трибуны поднялся сухощавый паренек с чемоданчиком в правой руке и направился прямо к столу. Оля узнала его: это был телемастер Игорь.
— Ну, что я говорил? — поставив чемоданчик на-попа и усевшись напротив Оли, спросил он.
— Я… Я не помню, — ответила Оля.
