Только после этого он остановился, поправил ее трусики и каким-то образом удержался от того, чтобы утолить свою сильную потребность оказаться внутри ее. Вероятно, он оказался более сдержанным, чем предполагал.
Малак стоял и держал Шону за руку, чтобы она не свалилась с балкона. Его внутреннее мужское эго ликовало от ее беззащитного и потерянного вида. Вернув ей брюки, он продолжал ее поддерживать, пока она приходила в себя, прежде чем снова натянуть их.
Ей потребовалось время, потому что у нее подгибались ноги.
– Можешь стоять сколько влезет, – мрачным голосом сказал Малак.
Шона научила его выдержке. Контролю над желаниями. Теперь пришло время попрактиковать другой вид сдержанности. По-хорошему она не понимает. Она упряма до мозга костей и слишком решительно бросает вызов всем, кто приближается к ней. А еще она самоуверенна. В других женщинах его это отталкивало, а в Шоне, наоборот, привлекает, причем настолько, что он поневоле восхищается ею.
– «Стоять»? – дрожащим голосом спросила Шона.
Малак не особо старался скрыть свою улыбку.
– Если желаешь, можешь стоять при каждой трапезе хоть до конца жизни. – Малак дождался, когда она поднимет на него глаза. – Я буду расценивать это как приглашение отведать мой любимый десерт. Понимаешь?
Продолжая тяжело дышать, Шона ответила:
– Я не люблю десерт.
Малак рассмеялся несмотря на то, что внутри боролся с желанием поднять ее на руки, отнести в кровать и покончить с этими играми.
Но он этого не сделал, так как решил, что теперь он понял эту женщину. Или правила игры. А еще то, что Шона, в свою очередь, сможет понять только свое тело, которое он настроит против нее же. Взять в качестве примера поцелуй. Если бы он действовал напрямик, она бы в открытую сопротивлялась. А от поцелуя она растаяла.
– Нет? – мягко спросил Малак. – То, как ты кончила, выкрикивая мое имя, говорит об обратном. Но кто я такой, чтобы разрушать твои иллюзии? Стой, сколько хочешь, Шона. Я не только приветствую это. Должен сказать, я предпочитаю это.
И Малак оставил ее дрожать на балконе, а сам отправился в душ.
Пошатываясь, Шона вышла из личных покоев Малака, не совсем понимая, как доберется до своей спальни. Тело плохо слушалось ее. Она чувствовала себя так, словно ее поглотили и разделили на маленькие кусочки. Внутренняя тоска продолжала раздирать ее изнутри, как яд.
Шона кивнула охранникам, стоявшим у дверей, убедив себя в том, что они не могли видеть того, что она делала внутри. С ним.
