– Как некстати, – поморщился Раэн. – Хотя… пусть так! Моя благодарность, уважаемый Нехмет, вечно принадлежит вам и вашей семье. Простите, что вынужден вас покинуть.
– Мудрый знает, когда замереть мышью, а когда поспешить соколом, – откликнулся ир-Базуфи, откидываясь на подушки. – Пусть удача ведет под уздцы коня ваших замыслов, друг мой…
Переступив порог «Двух роз», Раэн замер на улице, прямо под сплетением веток. Сотник ир-Мансур, значит? Тюрьма у северных стен? Лишь бы не опоздать!
* * *
А лекарь-то оказался прав. Бежать из города надо было сразу, бросив и дом, и деньги в тайнике. Хороший был совет. Но кто мог знать?
Халид сплюнул соленый красный сгусток, стараясь попасть на расшитый сапог возле своего лица. Попал. Сапог неторопливо отодвинулся назад и с размаха врезался в его ребра, снова отчетливо хрустнувшие.
Скорчившись на каменном полу, Зеринге потерял сознание от слепящей боли, принимая это с радостью. Разумеется, долго отдыхать ему не позволили. Полведра грязной холодной воды обрушились сверху, вырывая из блаженного беспамятства.
– Ну нет, падаль, я тебе разлеживаться не дам, – раздался знакомый голос откуда-то сверху.
Испачканный сапог приподнял подбородок Халида. Он снова плюнул кровью.
На этот раз последовал целый десяток пинков, тщательно отмеренных так, чтобы не убить, но основательно отбить внутренности. В очередной раз придя в себя, Халид с трудом разлепил губы, остро жалея, что в запекшемся рту не осталось не только слюны, но даже крови.
– Очнулся, шакалья шкура? Вот и славно. Хватит с тебя, пожалуй. А то еще сдохнешь раньше времени.
Ир-Кайсах с трудом вдохнул сырой воздух подземелья, ножом режущий легкие за сломанными ребрами. Грубый толчок перевернул его на спину. Сотник, поигрывая плетью с медным шариком на конце, посмотрел на Халида сверху.
– Вот теперь, наконец-то, ты выглядишь как нужно, – почти ласково проговорил он. – А жить тебе осталось час, не больше. Пока я не сдам караул. Хочешь умереть?
Ир-Кайсах собрался с силами.
– Еще бы. Передам… привет… твоему братцу…
Лицо сотника даже в полумраке посерело. Зеринге стиснул зубы, приготовившись. Но получил всего лишь еще один удар плетью по окровавленной щеке. В голове вспыхнуло яростное белое солнце – и погасло, оставив тупую тяжелую боль.
– Даже не надейся, – с усилием выговорил его мучитель. – До смерти я тебя не забью. Это слишком просто. Будешь подыхать, как и положено такому шакальему дерьму.
Подождав и убедившись, что пленник молчит, ир-Мансур вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Халид услышал глухое лязганье засова. Покосился на ведро в двух шагах от себя, облизнув разбитые губы пересохшим языком. Задыхаясь от боли, переполз поближе, взглянул и едва не заплакал от разочарования. Жестяное дно было едва влажным. С невероятным трудом он сел, привалившись к сочащейся сыростью стене. Кто бы мог подумать, что летом в Харузе можно найти такое прохладное местечко. Не сказать ли спасибо за заботу?
