Тогда Парис стал успокаивать ее. Он обнимал ее, гладил по лицу, целовал то в глаза, то в шеки. Он был ласков, нежен и добр. Но он, конечно же, не верил ей.
— Ну что ты, девочка, — говорил царевич. — Взгляни хорошенько: нет кораблей, нет костров… Море тихо, прекрасно… Волны его легки, спокойны, ничто не предвещает беды. Ты ошиблась, тебе померещилось, сестра: видно, Аполлон слишком напугал тебя. Разве может любовь вызвать войну? Любовь должна приносить счастье — не войны…
В ответ Кассандра вздрогнула всем телом.
— Мало ли где и с кем ходит страшная Энюо… Эрида тоже ходит с Афродитой, значит ли это, что любовь вносит в жизнь раздоры? — продолжал рассуждать Парис. — И боги войны, Афина и Арес… Так что ж? Просто, все они дети Зевса, все они бессмертные боги, все они вместе… К тому же, — царевич опустил голову и прошептал: — Нет у меня никакой любви, ни божественной, ни человеческой… Наверно, я провинился перед Афродитой…
Царевна слушала и всхлипывала все тише.
— Иногда я смотрю на себя, как будто вижу со стороны, — вслух размышлял Парис. — Нет недостатков в моем теле. Нет изъяна в моем лице…
— Ты прекрасен, — с ласковой улыбкой подтвердила Кассандра.
— А любви нет. Наверно, я все-таки провинился перед Афродитой… Раз она забыла обо мне…
— А нимфа Энона? — напомнила Кассандра. — Разве не проводил ты с ней дни и ночи? Разве не ласкали вы друг друга, не обещали друг другу вечной верности? Вспомни, разве не любит она тебя?
— Ты-то откуда знаешь! — удивился Парис.
Впрочем, так же, как впускать Энону в жизнь настоящую, он считал ниже своего достоинства отказываться от существования нимфы в жизни прошлой. Но афишировать семье былую любовь Парис не рвался.
— Нет, это не то… — царевич рассеянно покачал головой. — Не то…
“Бедная Энона” — думала вещунья. В один день любимый забыл о ней. Стоило ему только стать принцем.
— Но слышал я… — перебил мысли сестры Парис и лицо его странно изменилось: — Прекрасней всех женщин в мире, подобие самой Афродиты на земле, царица Спарты… И так же умна, как прекрасна. Она достойна меня. Я хочу увидеть ее и увижу.
Глаза Париса засверкали: он уже мысленно видел Елену, а рядом себя. Он уже чувствовал себя обладателем самой прекрасной женщины в мире.
— Хотя бы она была замужем за всеми мужьями на свете, я увижу ее, мою мечту! — воскликнул царевич. — Чего бы мне это не стоило, я увижу золотокудрую Елену.
— Нет! — страшно закричала Кассандра. — Нет, нет, нет! — захлебываясь собственным криком, повторяла она. Тело Кассандры билось в рыданиях, она не могла произнести ни слова, кроме этого страшного короткого “Нет”.
