Касс попыталась вспомнить, с чего все началось. Было ли началом видение Лона? Предсказание Ноэла? Встреча с Рамтеем в Веселом Гроте? Разговор с Легой? Знакомство с Уэшеми?
Уэшеми… О чем бы ни думала она, мысли ее все равно переключались на Уэшеми: интересно, сам он сказал бы Рамтею или промолчал…
Принять бессмертие или отвергнуть? В красоте смысл жизни, говорит Лон; в борьбе, говорит Рамтей; в страдании, говорит кентавр Горн; в случайности, говорит Эрида. Или не в том, не в другом и не в третьем, а в чем?
“Для чего все?” — с неясной тоской думала Касс. — Зачем и кто все это придумал? Придумал и воплотил? Создал… Неужели, случай? Это не мог быть случай, ведь на то он и случай, чтобы его нельзя было предвидеть… предугадать… Жизнь, смерть, добро, зло — это происходит для чего-то и почему-то… И подчиняется конкретному закону… Зачем я пришла в этот мир? Что-то исполнить? Понять? Искупить? Нет, не случайно, нет, не просто так: для чего-то. Нужного и определенного.
А потом она, обмирая от смутных предчувствий, опять вспомнила: “Уэшеми”. Теперь она ясно видела образ поэта: он играл на тере и пел высоким голосом, бьющимся в горле и у нее в душе.
Про правду и ложь, про суету, про четырех птиц, которые умирают от обмана, улетают от обиды.
А может это и есть то самое, тот самый высший закон, единственно приемлемый смысл?
Уэшеми, безусловно, знает… Да, Касс была уверена: он знает нечто такое, чего не знает никто другой… что-то открыто ему, что скрыто от остальных… Знание дано поэту, певцу, красивому халдейскому юноше. Она, Прекрасная Дева Касс, хочет сейчас только одного: войти, окунуться в эту теплую ауру по имени Уэшеми.
Только при чем тут Эрида? Это не вязалось с ним. Ведь не мог он от безделья, от тоски, от скуки? Неужели мог? Эту мысль она сразу возненавидела и прогнала прочь.
И тогда… Тогда неожиданно пришли покой и тепло.
“Настоящая любовь спокойна и светла”, - вспомнила она слова Орфея, певца будущего, которому предстояло похоронить любимую. — Прости, Орф. Ты еще не ты. Когда-нибудь станешь Орфеем, а вот тогда… Она не знала, что тогда.
Кассандра, разумеется, не собиралась подсматривать, но так уж получилось, вышло совершенно случайно, само собой. Она не сразу решилась окликнуть брата, а теперь окликать его было неловко. Смотреть тоже было неловко, даже, пожалуй, непристойно, но что делать? Исчезнуть?
У них не было общего детства, она знала Париса только из своих видений, а теперь он внезапно возник в реальности. Появился откуда-то с холмов Иды незнакомый взрослый мужчина и оказался ее братом. Нет, она не могла исчезнуть, не желала исчезать: он слишком интересовал ее.
