Касс сама не заметила, как подлетела к Веселому Гроту. Никого, кроме Эриды, в Веселом Гроте сегодня не ждали.
Ах, да, Эрида… Уэшеми… Веселый Грот… Вот она, дверь Веселого Грота. Оказалось, Касс уже довольно давно стоит прямо перед этой дверью.
Если сейчас войти… И увидеть прижавшегося к Эриде партнера. И партнер этот будет Уэшеми… Ах, какой ты, оказывается, плохой мальчик, Уэшеми!
Самый замечательный, самый удивительный, лучший в мире поэт…
На радость Эриде, ворваться в их танец, сказать ему: “Я ждала тебя. Именно тебя, Уэшеми”…
Русоволосого, с изящно изогнутой верхней губой… Уж Эрида-то не упустит, не в ее это правилах… Красивого поэта, с именем, похожим на шуршание дождя.
“Или, может, я ждала чуда. Долго, с надеждой, с трепетом. Четыре птицы взмыли в мелодии твоего голоса, и я поняла: тревожный свист их крыльев и есть то самое чудо”. Длинно и слишком изящно. До смешного изящно. Впрочем что, собственно, смешного в цветистых фразах?
Что смешного в том, чтобы войти вот сейчас и посмотреть ему в глаза? “Неужели Эрида — это то, чего ждал и на что надеялся ты?”
Касс горько усмехнулась. Кому дело до ее порывов? До ее надежд и душевного трепета? Разве любят за порывы? За надежды? Разве любят за что-то? За что, например, можно полюбить Уэшеми? Ах да, четыре птицы… А Эриду? Можно ли ответить на вопрос: за что красивый поэт из Халдеи полюбил стареющую Эриду?
Не надо тешить себя необоснованными надеждами, Прекрасная Дева Касс: ни к чему хорошему это не приводит. Лега права: есть моменты, когда правильнее, надежнее, лучше всего забыть.
Почему опять вклинивается сюда Лега? Ах, да, конечно. Любовь тела. Любовь эго. Ведь это именно то, о чем рассказывала Лега. А она, Касс, завидовала русалке. Так, значит, это и есть то самое? Выходит, она получила, наконец, что хотела? Значит, эта мука и есть то самое, ради чего безумец кентавр смог пойти на преступления, даже на смерть? А русалка Лега на очищение? Пошла бы на смерть она, Касс?
Из-за того, кого когда-то, через годы и годы, намертво соединят со страшным крестом только за слова… Между прочим, за красивые слова… Что может Касс, пусть даже ясновидящая, знать сейчас о том, что случится тогда, через сотни? Или десятки сотен? Может, тысячи лет?
Касс поежилась, опустила голову. Затем, уже без лишних размышлений, оторвалась от дверей. Быстрым шагом вернулась к аэробилю.
Солнце теперь висело далеко на Западе, низко-низко, почти касаясь океана темно-оранжевой короной. Дневная жара уходила.
