— Я тебя не очень понимаю, — Касс вымученно улыбнулась: она бездумно взглянула на экран и вздрогнула: увидела свою собственную истерику. Вот ярко брызнули из ее глаз слезы, а вот она рвется, несется, падает перед Уэшеми на колени, хватает, целует его руки. Хороша Прекрасная Дева. Нечего сказать, хороша.
Ничего особенного на руках халдея сейчас не проявлялось: руки и руки. Крупные, холеные, с длинными пальцами руки музыканта.
Лон старался не смотреть на экран: все говорил, говорил.
— …И понимать тут особо нечего. Нет никакой любви, и все тут, — он развел руками. Потом посмотрел на Касс, как бы пытаясь лишний раз удостовериться в ее внимании.
— Мир балансирует на красоте и гармонии с одной стороны, уродстве и дисгармонии с другой. Красота есть добро, уродство есть зло. Представь себе основу в виде весов. Гармония красок, цветов, звуков, созвучий, элементов, предметов давят, например, на левую чашу. Дисгармония всего того же самого не есть подрыв этой основы, а есть только обыкновенный противовес на чаше правой. Каждый предмет, существо, явление — это всего-навсего большая мозаика: сложилось гармонично — добро, — он одобрительно кивнул: — Влезла в мозаику соринка — салют. И вся любовь.
Легким свистом Лон изобразил начало, развитие и конец.
— Выходит, одна соринка может превратить добро в зло? Лон ненадолго задумался, покачал головой: — Ну почему же… В уродстве тоже бывает хотя бы крупинка красоты… Абсолюта вообще-то не существует в природе… Со всех сторон противовесы…
— Хорошо, а что же мысли, эмоции, видения твои, например?
— А так, ничего, — Лон махнул рукой. — Просто игра. Фантазия. Желания, душевные муки, тоска, все, что романтики называют любовью, — все это на самом деле ничего. Пустяки. Каприз.
Он помахал несколько раз указательным пальцем в такт своим словам.
— Фантазии Добра и Зла, — Лон театрально развел руки: — То есть, та самая цепь неудовлетворенных желаний, которая называется жизнью.
— И все-то ты упростил… И все-то ты запутал… — Касс подумала и подвела итог: — И вообще, ничего ты мне не объяснил.
Лон медленно покачал головой и строго произнес, подкрепляя слова напором указательного пальца: — Только красота или уродство. В скульптуре, музыке, поэзии… Потому что существует-то все вместе взятое только для искусства и только в силу искусства. Остальное не имеет смысла. И объяснять тут больше нечего.
— Хочешь ли ты сказать, например, что женщина-паук не имеет смысла, потому что уродлива, а Фадита… — Касс пришлось приложить немало усилий, чтобы лед прозвучал в ее голосе не особенно явственно, — Фадита имеет смысл, потому что прекрасна?
