— Тогда я их тебе в жопу засуну, — пообещал Калямов.
Человечек глянул на него поверх очков и замолчал: уродливый пестрый гребень и злые глаза заставили его воздержаться от дискуссий.
— Ты куда едешь?
— До Лесной, — пробормотал человек.
— А я в порт. Подвинься, — и поскольку отойти было некуда, Калямов подтолкнул мужичонку к дверям, а когда те открылись, выпал вместе с ним — сзади напирала толпа.
Поток грузчиков непостижимым образом всосался в амбразуру дверей. Автобус уехал, они остались одни. Место было глухое — район порта. Справа был лес.
— Ну что, сука, — глухо рыкнул Калямов, — вот мы и одни. Деньги есть? Быстро!
Чтобы не вызывать сомнений, он вынул из кармана нож-кастет, который всегда действовал неотразимо. Человек сжался, выставил перед собой портфель и забормотал:
— Ну что вы, что вы, я дам. Сколько?
— Все, — ответил Калямов.
Человек медлил. Калямов решил помочь, вырвал из рук портфель и отщелкнул замок.
— Нет, — крикнул человечек, — не надо, пожалуйста, я отдам половину, оставьте мне часть!
В портфеле лежали коробочки с пузырьками, заполненными жидкостью желтоватого цвета. Калямов открыл одну и по запаху понял, что это «препарат В», причем в таком чистом виде, в котором никогда не перепадал наркоманам.
Он закрыл портфель и схватил человека за руку.
— Пошли, — сказал Калямов. — Но не делай глупостей — убью.
7. Опоздавшему — кости
Наташа любила мыть окна. В чистом стекле мир казался ярче и веселее. Она развела мыло и долго оттирала жирный липкий налет, приставший снаружи. Ничего не поделаешь, соседство с химкомбинатом приходилось терпеть.
На улице было солнечно. Весело чирикали воробьи, в лужах играли дети, из трубы комбината выползал оранжевый дым. Наташа протерла стекла насухо свежей газетой и села, свесив ноги наружу.
— Хороший день, — подумала она, отгоняя неизвестно откуда взявшуюся муху. Она поболтала ногами. Внизу, в пятидесятиметровой бездне, двигались крошечные фигурки. Ее квартира была на предпоследнем этаже в громаде двадцатиэтажного жилого массива. Зимой в щели задувал ветер, не всегда шла горячая вода, зато из комнаты открывались бесконечные лесные просторы, а из кухни — море, безбрежное, бескрайнее, затянутое голубоватой дымкой, которое в ясные дни сливалось с небом.
— Красиво-то как, — прошептала Наташа. — Так бы взяла и полетела…
Она представила себе, как парит над землей, раскинув руки, а приятно-холодные струйки ветра ласкают грудь и щекочут живот.
Звонок в коридоре вернул с небес на землю. Вздохнув, она спрыгнула в комнату и пошла открывать.
