На следующем листе тетради поэт дважды рисует женскую руку, играющую на рояле. Нам, кажется, знакомы эти длинные, изогнутые пальцы — не их ли видели мы на портретах Воронцовой[64]? Пушкин слушал, очевидно, её игру[65]. На обороте листа с этими рисунками находится черновик второго письма Казначееву, написанного после подачи прошения об отставке.
В эти же дни[66] распространилась эпиграмма Пушкина на Воронцова «Полу-ми-лорд, полу-купец…».
Могла она дойти и до Елизаветы Ксаверьевны. Именно этим и можно объяснить внезапное отчуждение её от Пушкина.
«После известной его эпиграммы на её мужа (в которой потом сам он раскаивался) конечно обращались с ним очень сухо. Перед каждым обедом, к которому собиралось по нескольку человек, княгиня-хозяйка обходила гостей и говорила каждому что-нибудь любезное. Однажды она прошла мимо Пушкина, не говоря ни слова, и тут же обратилась к кому-то с вопросом: „Что нынче дают в театре?“ Не успел спрошенный раскрыть рот для ответа, как подскочил Пушкин и, положа руку на сердце (что он делывал, особливо когда отпускал остроты), с улыбкою сказал: „„La sposa fedele“, contessa!“[67]. Та отвернулась и воскликнула: „Quelle impertinence!“»[68]
«La sposa fedele» — «Верная супруга» — опера-буфф композитора Джованни Пачини (1796—1867), поставленная впервые в 1819 году в Венеции и в Милане[69]. По-видимому, ставилась она и в итальянской опере в Одессе в 1824 году[70].
Из негодующего восклицания Воронцовой ясно, что она отнесла иронию Пушкина на свой счёт. Вспышка Воронцовой не связывалась с сюжетом оперы (там изображается супруга действительно верная)[71]. Её оскорбил намёк Пушкина, а в нём прорвалась его ревность к Раевскому.
Спустя несколько дней, 14 июня, Воронцова уезжала в большом обществе из Одессы в Крым. Гости — человек около тридцати — ехали пожить у Воронцовых в Гурзуфе. Плыли морем на их яхте.
Ещё зимою зазывал Пушкин в Одессу Вяземского, имея в виду эту поездку: «Что, если б ты заехал к нам на Юг нынче весною? Мы бы провели лето в Крыму, куда собирается пропасть дельного народа, женщин и мужчин. Приезжай, ей-богу веселее здесь, чем у вас на Севере» (XIII, 83).
Но если в декабре Пушкин мог рассчитывать быть гостем Воронцовых, то сейчас об этом и речи не могло быть.
Отъезд любимой женщины он сопроводил стихами:
Кораблю
Морей [красавец] окриленный!
Тебя зову — плыви, плыви
И сохрани залог бесценный
Мольбам, надеждам и любви.
Ты, ветер, утренним дыханьем
