«Сколько танков на меня одного! — с ужасом подумал Сережка. — За что?»
— А за то, — сказал немецкий офицер, высовываясь из люка башни, — что ты пирожки воровал, рыбу ворованную ел. И за то, что вчера с Совой съели Зюзины консервы. Было это?
— Было, — пролепетал Сережка.
— Ну, вот за это мы тебя и расстреляем. И пирожки, и рыба, и консервы — все это было наше, немецкое.
Совсем помертвел от страха Сережка. Жалко стало себя. Еще жальче было Светланку и дедушку.
— Я скажу Светланке и дедушке, пусть они уйдут. Они в доме, — сказал, запинаясь, Сережка. — А то вы и их убьете из пушки.
— Ничего, милай, — сказал вдруг офицер сладеньким голосом Зюзихи. — Ты ступай, ступай в дом. Погуляйте там с сестрой и дедом, погуляйте. Мы вас всех троих и расстреляем. Все вы пирожки и консервы ели. Ступай, милай, ступай.
Как услышал Сережка голос Зюзихи, так пропал страх. Злость появилась.
— Ну, стреляй, проклятая! — закричал Сережка. — Только в меня стреляй! Думаешь, боюсь тебя?
Страшно зарычали моторами, залязгали гусеницами, заворочали пушками вражеские ганки и залпом выпалили в Сережку.
…Сережка мучительно простонал во сне и открыл глаза. Быстро привстал на койке, выглянул в окно.
По темной пустынной улице, мигая красным огоньком, громыхая на ямах и кочках, удалялась грузовая машина.
— Фух ты! — облегченно вздохнул Сережка, откидываясь на подушку и закрывая глаза.
Но уснуть больше не смог. Сон не шел. Хотелось есть. Голодно жилось Сережке без талона. Никому дома не сказал он о своей беде: ни дедушке, ни Светланке. Стыдился Сережка самого себя, что в тот день, когда пропал талон, утащил он шесть пирожков у торговки на базаре. После этого долго отказывался идти с Совой на базар. Но позавчера пошел. Уговорил Колька.
— Мы не будем воровать. Мы попросим. Может, найдем чего, — сказал он.
Долго ходили ребята по базару, но ничего не нашли, просить обоим было стыдно.
— Пойдем на станцию. Там я недавно булку нашел, — предложил Колька.
Сережка вдруг схватил его за руку и тихо проговорил:
— Гляди, Зюзиха тут. Продает что-то, давай посмотрим.
Ребята остановились сзади в нескольких шагах от Зюзихи. У ее ног стояла камышовая корзина, прикрытая мешком.
К ней протолкался прихрамывающий молодой парень с двумя часами в руках.
— Что продаешь, тетка? — спросил он.
Мишкина мать негромко ему ответила, что-то показала на пальцах.
— Ого! — протянул парень, — да ладно, давай, — вытащил из кармана пачку денег, отсчитал несколько красных и протянул Зюзиной.
