Сова сдвинул на глаза кепку, озадаченно почесал затылок и неуверенно проговорил:
— Ну, уж и воровство. Рыбку одну…
— Все равно воровство.
— И пускай, — небрежно махнул рукой Сова. — Если бы я у бедной какой тетки утащил. Знаешь, она какая толстенная! Пойдем?
— Нет. А вот твоя мать узнает, выпорет. Ты лучше завтра приходи в школу металлолом на танк собирать. Придешь?
— Не знаю. Захочется, так приду.
По дороге домой Сережка перебирал в памяти события сегодняшнего утра. Он улыбнулся, когда вспомнил новых друзей — Вовку, Шурку, Мишку, весело засвистел и сунул руки в карманы. Но в правом кармане рука натолкнулась на пирожок, и он сразу перестал свистеть, стал грустным. Брови озабоченно сдвинулись. «Сварил дедушка суп или нет? Если не сварил, значит, Светланка голодная, — беспокойно думал он, ускоряя шаги. — Дров я ему приготовил, воды принес…»
Светланка сидела у ворот на скамейке и баюкала самодельную куклу. Куклу эту ей вырезал он из обыкновенной палки. Но разрисованная, с приклеенными волосами из мочалки, она очень нравилась Светланке. Увидев приближающегося брага, она радостно замахала руками и побежала навстречу.
— Сережа! — закричала она. — Я тебя жду, жду!
Он подхватил на руки легкую, как пушинка, сестренку и сказал:
— Я тебе гостинчик принес. Вот, — протянул ей румяный пирожок.
— Ой, какой вкусный! — воскликнула Светланка, с жадностью кусая пирожок. — Я так кушать хочу!
— Суп дедушка варил?
— Нет, — помотала головой Светланка. — Дедушка воду разлил. Принести не может. Ножки болят.
Василий Иванович, Сережкин дедушка, сидел на крыльце ветхого деревянного дома с покосившейся крышей и задумчиво вертел в руках развернутое письмо. Он был в старых подшитых валенках и в старом овчинном полушубке. Шапка с вытершимся мехом лежала рядом.
— От кого письмо, деда? — спросил Сережка.
Василий Иванович поднял голову. В его голубых глазах, почти таких же, как у Сережки и Светланки, но только чуть выцветших, засветился теплый огонек. Он пригладил на голове редкие седые волосы и негромко сказал:
— Опять же от них.
Внуки сели у ног дедушки. Василий Иванович опять погладил свои волосы, виновато поморгал глазами, отчего сморщилось все его сухонькое лицо, и стал рассказывать:
— Видишь, дело-то какое, внучек. Совсем уж хворый я. И скажи ведь, привязалась хвороба не вовремя. Такие вы оба малые еще.
— Ну, деда, какой же я малый? — не согласился Сережка.
Василий Иванович вздохнул и свернул письмо.
— Из исполкому письмо, — сказал он, помедлил и пояснил: — Предлагают они из-за хворобы моей определить меня в инвалидный дом, а вас отдать в детский дом. Вот, — Василий Иванович вздохнул и торопливо добавил: — Только я от вас никуда не пойду. И в детский дом вас не отдам.
