— И как же мы с вами договоримся? — говорил он, все усмехаясь.
— Везите ваши ленты обратно, — сказал, поднявшись, Радищев. — Или платите пошлину. Прощайте, сэр.
Он поднялся на верхнюю палубу и подошел к своим таможенникам.
— Александр Алексеевич, — обратился он к Царевскому, — прошу вас остаться на корабле, покамест не причалит к пристани. И проследите, пожалуйста, за ящиком, чтобы любезный гость не сбыл его нашим купцам без пошлины. А вам, господин гавенмейстер, не советую сговариваться.
— Как изволите вас понять, ваше высокоблагородие? — сказал гавенмейстер. — Вы меня подозреваете?
— Нет, предупреждаю.
В лодке Радищев попросил Мейснера пересесть на корму и сам взялся за весла.
— Что, англичанин навязывал сделку? — спросил Мейснер.
— Да, как водится.
— А наш-то хорош! Прямо на глазах досмотрщика хотел, черт, нажиться. Жаль, что не поймали. Учуял. Везде мошенничество и казнокрадство. Нет, Александр Николаевич, этого не пресечь. Огнем только можно истребить. Вот во Франции все выжгут. И кровью вымоют. Говорят, там какой-то доктор предлагает машину, чтобы отсекать злоносные головы.
— Доктор Гильотен, — сказал Радищев. — Депутат собрания. Машиной, друг мой, они мир не исправят. Вся суть в том, смогут ли там установить такой порядок, чтобы люди жили свободно и справедливо. — Радищев греб медленно и плавно, так что это нисколько не мешало ему говорить. — Вот Гоббс когда-то писал, что без карающего меча не может быть общественного соглашения и справедливости: А каково жить под мечом-то? Или вы с Гоббсом заодно? Тоже считаете, что людей спасает друг от друга только страх власти?
— Гоббса я не читал.
— Прочтите и подумайте.
— Постараюсь. Да, кстати, Зотов продал еще один экземпляр вашей книги.
— Значит, только два? Маловато.
— Подождите, ее будут еще хватать, как распознают.
— Нет, начало того не предвещает. Дело, видимо, плохо.
Несколько дней назад один экземпляр «Путешествия» был отдан Мейснером в книжную лавку Зотова. Зотов продал его и попросил еще двадцать пять. Радищев, проезжая вчера утром по Невскому, остановил экипаж, взял обернутую в толстую бумагу пачку, вошел в Гостиный двор, почти еще пустой, отыскал в Суконной линии лавку под номером шестнадцать. Тут его встретил Герасим Зотов. Они давно были знакомы, так как молодой этот купчик когда-то помогал по просьбе советника вылавливать в городском Гостином дворе иностранные товары, проникавшие сюда тайно от таможни, минуя ее штемпель. В последнее время (пожалуй, около года) они не встречались, но простодушный купец ни в чем не изменился. Да, это был тот же Зотов, краснолицый парень, бесхитростный, с прирожденной широкой улыбкой. Непонятно, как такой ловил свою братию на мошенничестве. Наверное, он, ребенок по характеру, просто играл. Наверное, вытаскивая из-под прилавка запретный товар, он так же радовался, как если бы поймал спрятавшегося мальчугана-сверстника. Наверное, изобличив плута, так же широко улыбался, как сейчас.
