Чудное чувство испытывает Тоня: хорошо, а плачется…
Слезы падают прямо на ворот Васильевой рубахи. Смотря на еле видневшееся в темноте лицо, прислушиваясь к ровному дыханию, Тоня тихо, тихо от самого сердца шепчет:
— Мордастый ты мой, мордастенький…
Под потолком вьются мухи. Судить по жужжанью — их тьма. Выделяется одна — со стуком бьющаяся в стекла. Через окно дышит жаром раскаленная степь. Да еще изредка вспыхивает зарница. Воздух полн запаха конского навоза и уже готовой к покосу травы.
Неподалеку от ворот слышен женский голос, кого-то уговаривающий. Ответов не разобрать. Тоне голос кажется знакомым. Прислушалась, так и есть: Глашин. Верно, сестра своего Федьку с посиделки домой ведет. Теперь ей что — мельника в город с Клавдией Петровной увезли. Ну, и гуляй…
А так, почитай, в поселке собаки и те спят…
