— Кого это вас?
— Да доктора вот больного, как его фамилия-то все забываю, вот здесь и документики все, извольте взглянуть.
Сухие, слегка дрожащие пальцы, привычно перелистали поданную пачку. Одна из бумаг, подписанная каким-то врачом, была прочитана до конца. Была она адресована заведующему Терским лепрозорием и значилось в ней:
"Препровождая к вам больного доктора Деспиладо, сообщаю о нем нижеследующее. Д-р Деспиладо 37 лет, д-р медицины и хирургии Республики Куба, прибыл в колонию лепрозных Крутые Ручьи летом 1922 года, командированный для научных работ; признаки проказы стали у него появляться в конце 1922 года. В мае месяце сего года им была убита, из ревности, сестра милосердия колонии Чайкина, при чем д-р Деспиладо покушался на самоубийство, но был спасен принятыми мною мерами. Ныне переводится по постановлению Губсуда, во вверенную вам колонию. Д-р Деспиладо в течение своего пребывания в колонии оказался крайне осведомленным врачом, хорошим хирургом и акушером. Значительно потрудился в области бактериологии проказы.
Психически врач Деспиладо вполне нормален и экспертная комиссия признала, что он страдает лишь истерией. Отличаясь мягким характером, врач Деспиладо обнаружил некоторую неуравновешенность в вопросах, касающихся его отношений к женщинам, при чем резко выступила его пламенная ревность, которая и довела его до преступления. Вследствие этого, требуется для предупреждения подобных случаев, внимательно следить, чтобы не появились у него любовные сношения с женщинами и для этого его необходимо вовлечь в усиленную научную работу, тем более, что эти занятия могут дать в будущем ценные данные для науки".
— Куба, лепрозорий, убийство…
Возле шевелил усами Пострелкин и когда решил, что чтение закончено, допустил сказать в виду старого знакомства.
— Чудной доктор-то, все в окошки на женщин зарится, скучает, скажите какая болезть — проказа, упаси бог, а я и не знал!
— Ладно, Пострелкин, распоряжение будет сделано.
— Вот и хорошо, благодарю вас, до свидания!
— Всего хорошего!
Но, дойдя до двери, осмелел, воротился к столу и сообщил еще:
— Хоть и фамилия моржовая, а по всей видимости приятный человек, жалко его, фельдшер пьяная морда такая, ушел до завтрого, так ему и совсем скучно. А я понятное дело неподходящий субъект.
Андрей Прокофьевич рассеянно кивнул головой, и Пострелкин ушел.
И было это третье и самое важное в часах суток, а может и в днях жизни инженера Воробьева. В затхлый кабинет вошла дерзкая жизнь и провела упруго-скрипучим крылом по пыльным мыслям. И прежде всего стало жаль себя и, когда глотал тревожную слюну, тронул языком во рту непривычно пустое место. И тотчас же подмигнул из бумаг и махнул чем-то ярким и пестрым д-р Деспиладо. Представлялся он мощным мужчиной в костюме торреадора, совсем как в давно виденной опере. И совсем неожиданно возникло неясное желание посмотреть на д-ра и боролось оно с робостью и деловито-бумажными мыслями.
