Любопытно, однако, что доктор отнесся к болезни Хардмана гораздо серьезнее.
Распахнув дверь, Керанс вошел в застекленную палату и остановился в углу у вентилятора, так как Бодкин сделал предостерегающий знак рукой. Жалюзи на окнах были спущены, и, к удивлению Керанса, кондиционер выключен. Воздух, вырывающийся сквозь лопасти вентилятора, был ненамного прохладнее, чем снаружи, — кондиционер никогда не позволял температуре подниматься выше семидесяти градусов. Но Бодкин не только выключил кондиционер, но и включил небольшой электрический камин. Керанс вспомнил, что Бодкин мастерил его на станции, устанавливая вокруг зеркала для бритья нить накаливания.
Доктор, сидевший в легком металлическом кресле спиной к огню, был одет в белый шерстяной жакет, на котором виднелись две широкие влажные полосы пота, и в тусклом красном свете Керанс заметил, как по его коже скатывались капли, похожие на раскаленный добела свинец.
Хардман лежал, приподнявшись на одном локте, обнажив широкую грудь и сжав большие руки, с наушниками на голове. Его узкое лицо с большими тяжелыми челюстями повернулось к Керансу, но глаза не отрывались от электрического пламени. Отраженный параболической чашей, овальный диск красного света трех футов в диаметре освещал стену каюты.
Этот круг обрамлял голову лейтенанта, как огромный сверкающий ореол. Слабый скребущий звук доносился из портативного проигрывателя, стоявшего на полу у ног Бодкина, на диске которого вертелась пластинка трех дюймов в диаметре. Звуки, едва слышные, напоминали медленные удары далекого барабана. Но вот Бодкин выключил проигрыватель. Он быстро записал что-то в своем блокноте, затем выключил камин и зажег свет у кровати больного.
Медленно качая головой, Хардман снял наушники и протянул их Бодкину:
— Напрасная трата времени, доктор. Эта запись лишена смысла, вы можете истолковать ее как угодно. — Он вытянул свои тяжелые руки на узкой койке. Несмотря на жару, на его лице и обнаженной груди образовалось мало пота, и он следил за гаснущей спиралью камина с очевидным сожалением.
Доктор встал и поставил проигрыватель на стул, вложив в него наушники.
— Вы не правы, лейтенант. Это что-то вроде звуковых пятен Роршаха. Вам не кажется, что последняя запись была более ясной?
Хардман неопределенно пожал плечами, очевидно, с неохотой соглашаясь с Бодкиным. Но, несмотря на это, Керанс чувствовал, что лейтенант рад принять участие в этом эксперименте, используя его для собственных целей.
