— Томочка, давай я помою. Жалко твои руки.
Тамара глянула на свои руки — тонкие, с голубыми прожилками, с белой полосой на безымянном пальце вместо обручального кольца. Сердце начало стучать громче, нет, эта боль никогда не утихнет. Просто рана затянулась, заросла новой тканью из событий и эмоций, но любое резкое движение — и снова болит. Тома перевела взгляд. Колечко, которое Виктор подарил на помолвку, она носила пока еще на левой руке. Камешек блеснул на свету, и Тамара невольно залюбовалась. «Тонкая работа — пара лепестков из белого и розового золота и аккуратная капелька бриллианта редкой чистоты. Вкус у Новака безупречный, если только ему не помогли очередные стилисты. Нет-нет, это кольцо он выбирал сам. Он знал, как она любит цветы. Даже срезанные, даже увядающие в прозрачных вазах, когда они безмолвно кричат о кратковременности красоты, о смертности любви». На ум пришли строчки из раннего Мандельштама: «Невыразимая печаль открыла два огромных глаза. Цветочная проснулась ваза и выплеснула свой хрусталь».
Тамара очнулась. Она надела перчатки и взялась за первую тарелку.
— А я вот так нервы успокаиваю. И с руками моими ничего не случится — я же в перчатках. Завари-ка лучше чаю. Вон та красная коробка — Борис угостил. Говорит, прямые поставки с Цейлона. Чуть ли не во дворец английской королеве такой же возят.
— Борис? — Михаил перевел взгляд с жены на дочь, отношения этих двоих для него всегда оставались загадкой. — Я вот все боюсь спросить, дочка. Ты Виктора прогнала или как?
Нина прикрикнула на мужа:
— Отец!
— А что такого?
Тамара улыбнулась. Папа всегда отличался прямолинейностью. В этом они похожи с Вохой. За это, наверное, Тамара и любила Калганова. По психотипу скорее он был похож на ее брата, нежели Тимур.
— Мам, папа хочет знать, все правильно. С Виктором у нас все в порядке. Честное слово. На этот счет не волнуйтесь.
— А почему он тогда не рядом с тобой в такой период? — папа не унимался.
— Он и хотел быть с нами. Я сама попросила его пожить отдельно. Мне надо разобраться в своих чувствах.
— К Виктору? — родители спросили одновременно и переглянулись.
— К Тимуру. Всего этого могло и не быть, поведи я себя с братом иначе. Я считала его помехой и обузой. Даже боялась, что он отпугнет Виктора. Как бы это сказать, теперь вроде как пытаюсь реабилитироваться перед ним, лишая себя близкого мужчины. Такая себе психология. Не знаю. Глупо, конечно.
Нина обняла дочь:
— Не кори себя, доченька. Если кто и виноват, так это мы с отцом. Изо всех сил старались заменить родителей, но не сумели. Он и сбегать стал от нашей навязчивости.
