Толпа загудела недовольно.
— А почему, собственно говоря? — выступил на полшага Бернандинер. — Мы, в конце концов, свободные люди. Даже русские не ограничивали нас двумя бутылками. Это просто произвол!
— При чем тут русские! — терпеливо усмехаясь, объяснил Лысач. — У австрийцев свои законы. Вы, скажем, не пойдете — а другой пойдет спекулировать беспошлинной водкой или икрой. Понятно?
— А если у меня день рождения? — предположил Рубильщик. — Я, может, день рождения хочу устроить! Гости придут — что будем пить?
— День рождения? — поморщившись, переспросил Лысач. — Где ваш багаж?
Рубильщик указал на два чемодана и картонный ящик.
— Откройте-ка ящик! — потребовал Лысач.
Рубильщик споро распутал веревку. В ящике, переложенные бумагой, посверкивали водочные бутылки.
— Вот, — сказал Рубильщик. — Нет у меня шампанского.
— Сколько тут? — спросил Лысач.
— Двадцать поллитров, — удостоверил Рубильщик.
— И вы все это хотите тут выпить? — наклонив голову к плечу, спросил Лысач.
— А чего тут пить-то? — махнул рукой Рубильщик. — Еще не хватит…
В толпе поощрительно засмеялись.
— Вы успеете продать вашу водку в Риме, — подвел черту Лысач. — Возьмите две бутылки, все остальное сдайте в камеру хранения. Целее будет. Икра есть?
— Мечу я ее, что ли? — бурчал Рубильщик, увязывая ящик. — Тоже, свобода называется: выпить нельзя!
Икра обнаружилась в чемодане Рубильщика. Баночки были бережно упакованы в шерстяные носки.
— Теща подбросила, — нашелся Рубильщик. — Под каруселю меня хотела подвести, сучья хрычовка! — И, разогнувшись над чемоданом, добавил, мстительно глядя на Лысача: — Ни пить, ни кушать не дают. Вот тебе и Запад! Я брату напишу в Кишинев, чтоб сюда не ехал, сидел бы дома.
— Пишите, пишите, — не огорчился Лысач. — Пускай сидит… Пойдемте, господа, в автобус!
Вадим к разговорам этим прислушивался вполуха. Стоя у стеночки, он придирчиво и жадно разглядывал людей в зале — кто они: австрийцы ли, американцы или французы. Хорошие, наверно, люди — спокойные, уверенные в себе. А как свободно держатся в международном аэропорту, на границе! Жаль только, что ничего они не знают про него, про Вадима, и нет им покамест до него никакого дела. Ну, ничего. Пройдет месяц-другой — и узнают. Да прочти они даже его «Желтую палатку», — и то не стали бы тут разгуливать так беспечно! Надо, пожалуй, сначала напечатать ранние вещи, а потом уже грохнуть «Мощами». Главное — не забывать ни на миг о том, что предшествовало этому самому перелету Москва-Вена: вызов в КГБ, смерть собаки у ворот. Высылка. Розовый московский дворик сегодня утром, перед тем, как сесть в такси и ехать в Шереметьево. Впрочем, он был серым, этот дворик. Ну, конечно, серым. Не прошло и дня — и уже розовый. Просто смешно! Не хватало только вспомнить про березки и прочую пошлятину.
