— Кока! — только и мог выговорить Гога.
В это время рядом с ними оказались Журавлевы. Новые объятия, поцелуи, охи да ахи, встречные вопросы, на которые нет времени отвечать, потому что междометия лучше помогают выявить переполняющие душу эмоции. От тревожного чувства и растерянности первых минут не осталось и следа: он среди своих, среди давно и прочно любимых и любящих его людей. Все будет хорошо, потому что иначе и быть не может.
— Кока, надо спешить, а то уже почти пять часов, — первым опомнился Михаил Яковлевич.
Смысл этих слов стал ясен Гоге, как только такси, в которое они все уселись, выехало на главную магистраль восточной части Международного сеттльмента — Янцепу-род. Длинная, узкая, ломаной линией пролегающая в джунглях домов самого разного калибра, стиля и возраста, она была до предела забита всеми мыслимыми видами транспорта: начинался час пик, когда из неисчислимых контор, банков, учреждений выливались струйки служащих, чтоб на улице слиться в плотный, мощный поток, текущий в одну сторону — к западу, туда, где расположены резидентские районы.
Автомобиль ежеминутно останавливался, попадая в заторы. А поток людей на тротуаре все уплотнялся и, не вмещаясь в отведенное ему пространство, переливался на проезжую часть улицы, еще более осложняя и без того неразрешимую задачу регулировщиков — бородатых великанов индусов из отдела движения полиции сеттльмента.
Над магазинами, а шли они здесь подряд, один за другим на несколько миль, наподобие флагов свешивались красные, синие, желтые полотнища с черными или золотыми иероглифами — китайский вариант вывесок. Над дверями некоторых магазинов были прикреплены громкоговорители, из них неслась не слишком благозвучная для европейского уха музыка, в которой явно доминировали ударные. Между их разрядами извивались тонкими змейками визгливые звуки струнных инструментов.
Кока, явно упиваясь ролью местного старожила и знатока города, полуобернувшись с переднего сиденья, указывал кузену на то, что ему казалось достойным внимания:
— «Бродвей Мэншенс», тридцать два этажа, самый большой отель в городе, — возгласил он торжественным тоном, показывая на действительно огромное, полукругом обращенное к улице здание, закрывавшее, казалось, чуть ли не половину обзора.
«Как он быстро научился говорить по-английски! — подумал Гога не без зависти. — Наверное, лучше меня говорит». Это соображение пришло ему в голову потому, что он сам бы не догадался произносить слово «отель» без мягкого знака, как это сделал Кока, да еще с придыханием перед буквой «о».
