Доктор Артур Гражинский. Он работает в здешних трущобах, ни телефона, ни адреса, разве что его координаты можно достать в местном военном госпитале. Насколько я понимаю, он работал с Леной, оказывая медицинские услуги местному населению. Ему под сорок. Прибалт. Хирург, он получил степень кандидата медицинских наук в Латвийском университете. Он уже три или четыре года как нелегально приехал в ДНР. Я слышал, что его личная жизнь довольно интересна, он очень предан своей работе. Он не пользуется популярностью у местных властей, потому что называет вещи своими именами. Считался выраженным леваком, по слухам, собирался покончить с собой.
И пока я не забыл ... - Федоров дал Андрею свой собственный адрес. - Это что-то вроде старого пансиона, старого отеля.
- А как насчет номера телефона?
Федоров ответил не сразу, и Андрей услышал рев грузовиков. Похоже, собеседник находился в каком-то депо, может быть, на автобусной станции.
- Нет. Так мы с тобой не свяжемся, - сказал Дмитрий. - Я имею в виду, что здесь есть телефон, но он никуда не годится. - Он сделал паузу. - Ни один из телефонов здесь не работает, понятно? Я звоню тебе из автомата, но..., я все еще не уверен, что это хорошо.
Андрей медленно сел за стол.
- Что происходит, Дима?
- Я дважды разговаривал с дочкой Муравьева, - сказал Федоров. - Первый раз это было в четверг днем. После того, как я узнал, где она живет, я просто пошел туда и спросил ее.
- Это было у Дианы Пительниковой?
- Верно. Был какой-то неловкий момент, когда Лена поняла, кто я такой. Мне показалось, что Диана Пительникова не знала о проблемах Елены дома. Поэтому Лена попросила женщину оставить нас одних на несколько минут. На самом деле мы довольно хорошо поговорили. Я сказал ей, что после того, как она исчезла, все думали, что ее убили, и Белов стал подозреваемым. Она не могла в это поверить, утверждала, что понятия не имеет. Она много расспрашивала о своей матери, как она поживает, казалось, сожалела, что заставила ее пережить все эти волнения, но ей было наплевать на отца. Даже не хотела говорить о нем. Я рассказал ей о беспокойстве ее матери, о том, что она не собиралась говорить отцу, что она хотела разобраться с девочкой, только между ними двумя. Она начала плакать. Я не знал, что и думать: то ли она испугалась, то ли почувствовала облегчение, то ли впала в депрессию. Наконец я ее успокоил. Я сказал ей, чтобы она все обдумала, и что мы должны встретиться снова на следующее утро, в пятницу, и все обсудить. Но она не хотела, чтобы я снова возвращался к Пительниковой, поэтому мы договорились встретиться в кондитерской.
